После воспоминаний детства разговор зашел о нарядах. Принцессы со смехом рассказывали княжне, как, буквально, разрываются придворные модницы. С одной стороны, в моду резко вошли вендские кружева. Пришить их на парадное платье к свадебной церемонии стало восприниматься чуть ли не как пожелание счастья молодым. С другой, многие дамы задумались, не обидится ли Ее Величество, если все вдруг перестанут носить фразские кружева?

— А какие кружева предпочитаете вы? — Либуше позволила себе немного поддеть будущих родственниц, смягчая иронию легкой улыбкой.

К ее удивлению, дамы переглянулись и рассмеялись. Отсмеявшись, принцесса Агата пояснила.

— На моем платье будут добрые заксонские кружева. Пусть они не так известны, зато точно не придется выбирать.

— Хотела бы я посмотреть на ваши кружева, — глаза Либуше засветились живейшим интересом. — Может, получится какие-то узоры перенять.

— Я с удовольствием покажу, — пообещала принцесса Агата, — только потом, после свадьбы. Боюсь, до самой церемонии нам теперь вздохнуть некогда будет. А так, кружева как кружева. Это ведь не от узоров зависит, а от мастерицы. Ну, и нитки все равно приходится брать дорогие. Фразские или вендские. Наш лен, почему-то, таким тонким не получается.

— Боюсь, после свадьбы мне тоже будет не до того, — с легкой тоской призналась княжна.

— Кто знает, — принцессы снова переглянулись и разулыбались каким-то своим мыслям.

— Мой Эрик уже на утро после брачной ночи был на службе, — сообщила принцесса Агата.

— А мой Гуннар сумел урвать пару недель, — похвасталась принцесса Мелисса, — зато потом я его неделю почти не видела.

— В общем… — В один голос начали они, но Агата замолчала, давая слово старшей невестке.

— В общем, на вашем месте, княжна, мы бы не огорчались, если кронпринца вдруг вызовут ненадолго по делам уже на свадебной неделе. Пусть лучше уладит дела и вернется домой спокойным, чем мечется из угла в угол, думая, что там без него мир сейчас рухнет.

— Вы так говорите, — вздохнула княжна, вспоминая отца, — как будто это так просто, взять и не пустить мужа по делам.

— Ну-у, не так и не просто. Но можно попробовать. Вот только зачем?

И снова княжне почудилось, что ее так деликатно предупреждают. Вот только стоит ли слушать эти предупреждения? Ведь одно дело — младшие принцессы, и совсем другое — жена наследного принца.

Разговор снова вернулся к пустякам, но долго гулять принцессам не дали. Освободившись, с верхней террасы уже спешила пани Мерана. Это означало, что сейчас снова начнется беспокойство о том, как бы княжна не загорела на солнце да не простудилась от ветра с озера. Чтобы к княжне все обращались строго по чину и оказывали должный почет. Ведь как оно, почет княжне — почет всему княжеству.

Либуше, которая прекрасно выучила и вендский, и заксонский обычаи, порой не понимала, зачем выдумывать столько всего. Сейчас, когда за спиной не было грозного отца и заботливой мамы, княжна сама себе порой казалась куклой, за которую заранее решили, куда двигаться и что говорить. Казалось бы, кому какое дело, сколько времени провела под летним солнышком княжна Либуше? Ан нет, белизна ее лица — дело государственной важности.

И все же, укладываясь вечером спать, девушка решила, что будет скучать по этому замку над озером. Вспомнив, с каким наслаждением кронпринц налегал на весла, она решила, что вряд ли он обидится, если попросить его когда-нибудь снова приехать сюда. Это же и так официальная королевская резиденция. Наверное, так не будет считаться, что она отвлекает мужа от работы?

Утром княжна снова завтракала в будущей семьей. А после завтрака Ее Величество Ариана и младшие принцессы выехали обратно в Люнборг. Завтра в путь тронется и поредевший обоз, сопровождающий княжну. По рассказам воеводича Мирослава, купцы уже пакуют товар. А та часть купцов, что расторговалась на местной ярмарке, завтра собираются выехать обратно домой. Воеводина тут же воспользовалась случаем, чтобы написать короткое письмо и отправила сына передать послание через знакомого.

Либуше задумалась, не написать ли письмо родителям. Но не решилась. Купцы — купцами, но самых надежных из них князь Любомир снарядил ехать за дочкой до самой столицы. Так что если и писать, то оттуда, а передавать лучше через посла — дядьку Велимира. Уж он-то точно знает, кому можно доверить такую почту.

Ночью княжне спалось неспокойно. Даже прошлось просить няньку, чтобы посидела рядышком, отгоняя дурные сны.

— Совсем ты извелась с этой свадьбой, дитятко, — горестно вздыхала нянька, ласково проводя рукой по пшеничным косам воспитанницы, — даже с лица спала.

— Ничего, нянюшка, ничего… — Утешала то ли ее, то ли себя княжна, больше не рискуя изливать душу. Хоть и обещал жених, что больше не будет подслушивать под стенами спальни, но мало ли.

Но няньке такие тонкости были неведомы. В отличие от Добыславы или Мераны, ее не посылали блюсти княжескую честь. Она была здесь для того, чтобы ее Либушеньке было спокойней. И добрая женщина утешала девушку, как умела.

— Я тут в городе порасспрашивала местный люд, — тихо, словно рассказывая сказку, приговаривала она. — Оно, конечно, не то, что при границе, где, считай, каждый по-нашему понимает. А все ж и тут много таких. Хвалят твоего жениха, голубонько, хвалят. А что ликом темен, так это, говорят, от прабабки его. У них и дед его таким был, и сестрынец королевский — такой же. А была она ненашенская какая-то, будто на солнце печеная, как сарацинка. Но ты ж сама знаешь, у вас князей, не за красоту пару берут.

— Само собой, не за красоту. Хватит, нянюшка, не наше это дело, крулевича обсуждать.

— Да разве ж я что плохого говорю? — Не сдавалась нянька. — Я говорю, к жениху-то присмотрись получше, красавица. Тутошние его хвалят. Может, сладится все у вас. Ты только за девицами своими свитными присматривай. А то только и слыхать, что «Ах, крулевич!» да «Ох, крулевич!».

— Уймись, нянюшка, — от досады Либуше села в постели и даже руками всплеснула. Весь сон, как рукой сняло. — Не станут подружки мне дорогу перебегать. Не для того их тата сюда посылал.

— Ой, девонька, я ж разве что говорю, — продолжала тихонько ворчать няня, снова укладывая любимицу. — Только, говорю, смотри. Если уж эти сороки от крулевича того без ума, может, не грех и тебе присмотреться.

— Недолго без ума остаться, если его отродясь не было, — проворчала Либуше, не желая сдаваться. Но уже понимая, что ворчит больше из вредности.

После памятной прогулки по озеру она не раз задумывалась, как бы повернулось у них с принцем Генрихом, не виси на каждом из них тяжкое ярмо долга? Но принц, гляди ж ты, готов пойти против своих. И не ради любви, не ради нее, Либуше, а просто так, чтобы не пугать еще больше напуганную девочку. Может, и правда, неплохой он человек? Ладно, придет брачная ночь, там видно будет.

Сейчас, слушая нянькино бормотание, княжна сильно корила себя за те невольные слезы. Подумать тоже, почти королева! А туда же, няньке в платочек плакаться. Встревожила няню, обидела принца, себя извела… А толку? Сколько бы не обещал жених беречь ее до поры, когда под дверью будут караулить королевский маг и княжеский волхв, сильно убережешь? Ведь не случись ничего, ему, принцу, урону от того никакого не будет. А ее ославят на все края. Если не гуленой, так безмозглой дурой (это если муж возьмет вину на себя и во всем признается).