Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раздался телефонный звонок. Роз подбежала к аппарату и сняла трубку. Звонила мама.
– Здравствуй, солнышко, – проворковала Парди.
У Роз участился пульс. Ее одолевало желание признаться, что она была и в библиотеке, и в подвале, и переписала рецепты, и пробовала приготовить волшебную выпечку, и пыталась свести мистера Бэсстола и мисс Репей. А больше всего ей хотелось рассказать маме о приезде тети Лили, спросить, не лжет ли та, называя себя их родственницей, и стоит ли ей доверять. Однако Роз понимала: ей следует молчать, чтобы не навлечь на всех неприятности. Да и, если на то пошло, тетя Лили им только помогает управляться с пекарней, пока родители Роз в отъезде. Что в этом дурного? Тем не менее Роз обязана сказать маме хоть что-нибудь, верно?
Она открыла рот, но, как только подумала о тете Лили, язык почему-то сделался ватным, а рот будто разучился произносить слова. В следующее мгновение мысль о Лили начисто вылетела из ее головы.
– Роз, милая! – забеспокоилась на другом конце провода Парди. – Солнышко, с тобой все в порядке?
– Я хотела что-то тебе сказать, но забыла, что именно. Наверное, просто устала. – На этом Роз завершила разговор и повесила трубку.
Алфи грыз корочку от пиццы, словно пес – мозговую косточку.
– Роз не нашлась, что сказать? Это что-то новенькое! – фыркнул он.
Возвратившаяся Лили присоединилась за столом к остальным и засмеялась, когда малышка Лик забралась к ней на колени. Роз наблюдала, как тетя Лили шутит с ее сестренкой и братьями, видела, как вспыхивают глаза всех троих, стоит той откинуть голову и сверкнуть улыбкой. Трудно было даже представить времена без тети Лили, без того, чтобы она хлопотала в пекарне, до блеска полировала свой мотоцикл и заставляла Чипа таять, словно кирпичик сливочного масла.
И все-таки где-то внутри у Роз свербело неприятное чувство, возникшее с той самой минуты, когда Лили появилась в их доме. С этой женщиной определенно было что-то нечисто. Ощущение пряталось так глубоко, что прежде Роз о нем и не подозревала, но вот оно заявило о себе и не давало ей покоя, словно тревожная сигнализация. Лили совершенно точно что-то скрывала. Какой-то секрет. Темный, а то и зловещий. И Роз непременно выяснит, что это за секрет.
Глава 7
Рецепт второй: «Печенье правды»
Когда свет во всем доме погас, Роз спустилась в гостевую комнату пожелать тете Лили доброй ночи – ну, или, во всяком случае, таков был предлог. На самом же деле Роз намеревалась немного порыться в тетиных чемоданах, чтобы подтвердить собственные подозрения в… подозрительности Лили.
Роз на цыпочках прокралась вниз по застланной ковром лестнице и заметила полоску тусклого желтоватого света, который пробивался из-под двери крохотной ванной. Весь цокольный этаж был окутан влажным паром и ароматом лавандового геля для душа. Неудивительно, что тетя Лили всегда благоухала, как цветник.
Ее раскрытый чемодан лежал на аккуратном желтом кресле в углу комнаты. Роз подошла поближе и заглянула в чемодан. Там лежал красный кожаный комбинезон, синее кружевное платье и высокая черная бутылка с надписью «Волшебное зелье».
Есть! Вот он, секрет неуловимого обаяния тети Лили: она – ведьма!
Роз не хотелось даже предполагать, из чего сделано это зелье; она допускала, что в его состав входит кое-что похуже глаза чернокнижника. Роз осторожно вытащила пробку и заранее сморщилась, опасаясь, что из бутылки с воем вылетит что-то жуткое. Злой дух? Призрак? Говорящая летучая мышь?
Из бутылки, однако, никто не вылетел, а лишь слегка повеяло химией. Роз всмотрелась в горлышко. Внутри находилась какая-то густая белая субстанция. Девочка встряхнула бутылку и капнула немного себе на ладонь. Принюхалась снова: запах очень и очень знакомый, так всегда пахнет лицо Тима. Ошибки быть не могло – «волшебное зелье» в действительности оказалось не чем иным, как средством от прыщей. Вот тебе и ведьма…
Внезапно с первого этажа донесся глухой стук. Роз так и подскочила на месте, кинула бутылку обратно в чемодан и на цыпочках поднялась по лестнице, чтобы выяснить, кто или что стало причиной шума.
В серебристом лунном свете кухня выглядела застывшей и холодной, и Роз в ее голубой ночной рубашке и махровых белых носках вдруг сделалось очень неуютно. Всякий раз, очутившись одна в темноте, она замирала от страха, поэтому по ночам старалась не покидать второго этажа, где поблизости всегда находились братья и сестра. Лик спала с зажженным ночником в виде улыбающейся божьей коровки, закрепленной на стене и светившейся рассеянным оранжевым светом, и Роз втайне была рада делить комнату с младшей сестрой, хоть и не признавалась в этом родителям. Она поежилась, вспомнив о спящем гноме, который сидел в банке глубоко в подвале. «Просыпается ли он когда-нибудь?» – подумала Роз.
Глухой стук повторился, теперь три раза подряд. Роз выглянула поверх распашных дверей между кухней и торговым залом и увидела, что кто-то барабанит в окно пекарни.
В темную кухню притащился Тим.
– Кто там? – шепотом спросил он. – И куда ты ушла после того, как мы все почистили зубы?
– Я… мне… – залепетала Роз, – захотелось попить.
– Воды можно набрать из-под крана в раковине, – напомнил Тим.
– На кухне вода вкуснее, – возразила Роз, и это правда было так, однако на кухне она очутилась вовсе не поэтому.
Поделиться своими подозрениями с братьями Роз не могла: слишком уж они были очарованы удивительной тетей Лили.
– Ладно, не важно, – махнул рукой Тим. – Пойду посмотрю, кто к нам бьется.
Роз последовала за братом в торговый зал.
– О нет! – простонал Тим.
Роз щелкнула выключателем и поняла, что он имеет в виду. В окошко отчаянно стучала местная портниха, миссис Хэвгуд, чьи брови взлетели так высоко, будто хотели перебраться на макушку. Она была одета в узкое красное платье с рисунком в мелкую курочку, а к груди прижимала клатч, уместиться в котором мог разве что наперсток.
– Что ей надо на этот раз? – пробурчал Тим, распахивая дверь.
Запыхавшаяся миссис Хэвгуд ввалилась в пекарню.
– Какое счастье, что вы мне открыли! Я чуть с ума не сошла! – Она разговаривала с явным британским акцентом – фальшивым, как прекрасно было известно и Тиму, и Роз. Миссис Хэвгуд родилась и выросла в Горести-Фолз, но ее акцент менялся в зависимости от того, в каком городе, по ее словам, она прожила дольше всего. Иногда на протяжении нескольких недель она придерживалась версии, что это Париж, иногда называла Берлин, а однажды упомянула Токио, и получилось очень неловко. Прошлое миссис Хэвгуд напоминало калейдоскоп: переливалось разными цветами, постоянно менялось