не злоупотреблять, но в экстренных случаях все же дергала этого святого человека. Сейчас случай был самый что ни есть экстренный. Если стен катастрофа почти не коснулась, только кое-где обои требовали подклейки, а пол стоически пережил это издевательство, потолок настолько стойким товарищем не оказался, и после нескольких недель просушки приказал долго жить.

Так что пока эта несознательная личность прощалась с очередным клаптем штукатурки, мне не оставалось ничего другого, кроме как ждать друга. При этом ждать я предпочитала в квартире.

Нет, кровавую вендетту Воронов мне не объявил и дверь после произошедшего не вышибал, но видеть его мне хотелось в последнюю очередь. Потому время ожидания старого друга я провела с пользой, освободив пострадавшую комнату от хлама. Главный источник хаоса в лице Ворона и вовсе был выставлен за дверь. Надеяться на то, что он потеряется, не приходилось, но хоть на время оскорбленная скотина прекратит досаждать.

До назначенных десяти оставалось еще полчаса, и я подумала, не приготовить ли чего на потом, но дойти до кухни так и не успела — в дверь требовательно позвонили, чему совсем не обрадовались ни мое внутреннее, ни мое внешнее «Я».

— Васька, ты? — остановившись у двери, осторожно уточнила я.

Мало ли, вдруг эта паршивая птичка мне здесь полицию или, что более вероятно, санитаров вызвал? Впрочем, боялась я зря.

— Да, я. Извини, что рановато! — донеслось бодрое из-за двери.

Облегченно выдохнув, я приступила к акту насилия над дверью, что упрямо воспротивилась попыткам ее открыть.

— Сейчас, минутку! — уныло протянула я, с горем пополам все же справляясь с дверью, чтобы в следующее мгновение попасть в медвежьи объятия. — Вася, ребра!.. — чувствуя, что еще немного, и от меня останется блинчик, прохрипела я.

— Ой, извини! — смутился мужчина, отпуская меня.

Нет, когда-то это бревнышко-выручалочка меня все же раздавит от широты своей душевной.

— Так, проходи. — посторонившись, я махнула рукой в сторону пострадавшей комнаты.

Пропустив друга, я на всякий случай выглянула на площадку, прежде чем нырнуть обратно. Неужели закон подлости решил отсыпать мне горсточку исключений? Хотелось надеяться.

— И это все? Машка, здесь же часа два дела!

От этого наивного возгласа захотелось рассмеяться. Наделенный недюженной силой, внушительным ростом и в целом достаточно презентабельной внешностью, нередко Вася казался ребенком. А уж о том, как часто он забывал сделать скидку на рост и силы собеседника, и упоминать не стоило.

— Вот за два часа упорного труда я тебе скажу «спасибо» и буду должницей! — охотно ответила я, возвращаясь в комнату.

Деятельный друг уже начал устанавливать стремянку, а я не сдержала улыбки.

Хорошим мужиком был Вася. Добрый, честный, преданный — мечта, казалось бы. Вот только в наше время девушкам беспринципных гадов подавай, а Вася был не только слишком добрый для нынешних трендов, но и слишком наивный. Сколько уже напомаженных клещей пытались к нему присосаться — все мимо. Кошельком Вася становиться не спешил. Ну, не понимал он, зачем каждый месяц телефон новый его пассии, десяток шуб и наращивание всего, что мало выпирает. И доброта его сторонницей очередного клеща не становилась. На истерики он не велся, с непробивной мягкостью отстаивая свою линию.

Встречались и хорошие девушки, да только такие Васю воспринимали скорее как друга или брата. Так бы ему и век бобылем ходить, если бы не Алёнка. Бойкая и яркая девчонка, местная поэтесса, все же смогла покорить Ваську и покориться сама. И все было бы хорошо, если бы не второй его недостаток, с которым Аленка мириться отказывалась. Вступать брак и становится Пупкиной Белозерова была категорически не согласна.

— Я, может, чем-то помочь могу? — осторожно поинтересовалась я.

Стоять в стороне и наблюдать за трудами друга было неловко. Впрочем, сам Вася так не считал и только отмахнулся.

— Постой там… А лучше скажи, вот ты же девушка?

От такой постановки вопроса я на мгновение просто выпала из реальности, на всякий случай посмотрев вниз. Наличие определенных выпуклостей намекало на положительный ответ, но в свете современного развития пластической хирургии аргументом уже не было.

— Ну… Да. — все же осторожно ответила я, пытаясь понять причину внезапно возникшего физиологического уточнения.

— Так скажи, что девушке надо? — бойко поинтересовался он, отшелушивая остатки штукатурки.

Понятно, уточнение было психологическим.

— Ну… Здесь от девушки зависит. Мне, вон, потолок нужно сделать, кому-то, может, пол, а кому-то и стены. Мы вообще существа разноплановые. — отозвалась я. — Вы, что, с Алёнкой поссорились?

По тому, как насупился друг, несложно было угадать, что я попала в точку.

— Ну, и из-за чего? — стоически уточнила я.

Как бы там ни было, а за эту парочку я болела, и ратовала за продолжение их отношений. В конце концов, где еще можно отыскать такое дивно гармоничное сочетание?

— Да, как всегда… Замуж звал.

— И на том, чтобы она фамилию твою взяла, настаивал.

Что ж, в какой-то мере я даже понимаю Алёнку, и пока не особенно понимаю Ваську. Ну, умный ведь парень, да и не средневековье у нас, чтобы с родовым именем так таскаться! Впрочем, в голос я этого так и не сказала, и, как оказалось, прикушенный язык оказался очень даже кстати. Спустившись на пол за грунтовкой, Васька тяжело вздохнул и, признаться, видеть, как он нахмурился, мне было непривычно.

— Машка, понимаешь, у меня дед воевал, дважды героя Союза получал. Пришел с войны, недолго и прожил, а только все просил, чтобы фамилию его не забывали. А у него три дочки. Две старшие рукой махнули, а мамка моя вот настояла, с отцом едва до скандала не дошло, пока не договорились. Она не отступила, а я что — предатель памяти дедовой, выходит? — совсем уж уныло признался он.

В этот момент я дважды порадовалась, что не полезла с возмущениями. Вот так вот, товарищи, не спешите со своими томатами на чужую колокольню, если в душе не чаете, по ком там колокол звенит.

— Васька, а ты Алёнке это рассказывал?

— Нет. А, что, стоило? — с уже привычной наивностью уточнил он, вызывая у меня острое желание стукнуть его.

Ну, чего