– Вы в людном месте остановились? – перебил Осокин.

– Ну да, еще какое людное. Мимо колонна солдат проходила. Они что-то девчонкам кричали, когда те из столовой швейной фабрики выходили. В общем, подумал он и ушел.

– Повезло тебе, Грищенко. Этот тип мог бы и ножичком тебя пырнуть в качестве премии. Но не надейся, это не смягчает твою вину.

Грищенко смертельно побледнел и услышал:

– И что с тобой делать, Павел Леонидович? Содействие шпиону ты оказал, ценной информации следствию не предоставил. А мы, между прочим, полдня драгоценного времени на тебя потратили. Пусть не пулю, но хороший срок ты заслужил. Сам понимаешь, чем светят твои похождения, помноженные на законы военного времени. На Лазурной сотни граждан обитают. Ты уверен, что он к месту жительства вернулся, а не куда-то еще? Неужели фашистский агент такой дурак, что рядом со своим домом попросил остановить?

– Постойте, я же не все сказал. Ушел он, значит, а я даже не посмотрел, в какую сторону. Глянул на часы. Около трех, на базу успеваю. Там как раз после обеда накладные раздают и путевые листы выписывают. Быстро покурил в кабине, окурок выбросил…

«Деньги пересчитал», – подумал Осокин.

– В общем, собрался, но пришлось вперед проехать и на перекрестке развернуться. Раньше негде было, дорога узкая. Назад возвращаюсь, несколько домов проехал. Вдруг вижу, этот капитан идет. Он впереди был, не видел, что я сзади подъезжаю, посмотрел по сторонам и направо, в подворотню свернул. Я еще подумал, что вот тут он и живет. Сами посудите, гражданин начальник, кабы он туда по делам приехал, то зачем меня отпустил?

Утверждение было спорное, вариантов имелось множество. Но версия Грищенко казалась Осокину вполне рабочей.

– Где это? Объясни подробно.

– Перекресток Лазурной и Октябрьской, ехать в западном направлении, справа останутся четыре дома, включая особняк бывшей купеческой гильдии. В подворотне узкий проезд. Но машина там в принципе пройдет.

– Я знаю, где это, товарищ капитан, – заявил лейтенант Еременко. – Там действительно особняк купца-мироеда Крупинина. Его разбойники убили, а безутешная вдова пожертвовала дом купеческой гильдии. Но это было давно и неправда. Еще в двадцатых годах залы на квартиры разбиты были, чтобы пролетариат в них жил. В глубине квартала жилые дома. Его еще маленькой Одессой зовут. Подворотня, куда свернул Примаков, – это тупик, там два жилых здания, и все.

– По коням! – приказал Осокин. – Взять оружие, идем в гражданской одежде.

– А как же я, гражданин начальник? – взвыл Грищенко.

– А ты пока в камере отдохни, подумай над своим поведением. Ничего, Грищенко, другие сидят, и ты посиди, от тебя не убудет. Вернемся, решим твою непростую судьбу.

– Товарищ капитан, закрутили вы нас, времени не было доложить, – уже в машине вспомнил Еременко. – Мы с Мишаней всю контору потребсоюза обшарили, людей опросили. Кошелев экспедитором работал, грузы сопровождал, по несколько раз в неделю куда-то смывался. Хороших знакомых в конторе у него не было, не любил он дружбу водить, хотя особо вредным тоже не считался. Ни то ни се. Не курил, не выпивал, с женщинами не якшался, хотя свечку ему, понятно, никто не держал.

– Ты говоришь о нем в прошедшем времени, – подметил Иван.

– Так о покойных только так, – вступил в беседу Луговой. – Нет их уже и никогда не будет. Мертвого Кошелева нашли в частном секторе на улице Тополевой.

– Минуточку! – Иван возбудился, чуть не наехал на бордюр и едва сумел вывернуть баранку. – Согласно показаниям Грищенко, на Тополевую он возил капитана Примакова. Тот отсутствовал минут десять.

– Труп нашли бдительные горожане примерно в пять часов вечера, – сказал Еременко. – Он еще не протух, но уже и не был свежим огурчиком. Несколько часов пролежал в овраге, выходящем на задние дворы. Видимо, вывели его, чтобы поговорить, и нож под ребро. Откуда именно вывели, милиция выясняет. Там несколько дворов. Паспорт был при нем, фото совпадает с оригиналом, оттого и был сделан вывод, что это Кошелев. Дежурный по райотделу позвонил нам, вспомнил, что мы интересовались этим гражданином. Полагаю, все глухо, никаких следов…

– Подожди, давай-ка построим логическую цепь, – перебил его Осокин. – Явочная квартира на Баумана проваливается, и Кошелеву приходится делать ноги. Предположим, его поселяют на Тополевой, где имеется еще одна конспиративная нора. Но агент уже отработан, не представляет ценности и может быть опасен. Наши противники знают, что Кошелева мы ищем и когда-нибудь найдем. Уводить его за линию фронта накладно и рискованно. Принимается решение его убрать как негодный материал. В практике абвера это не редкость. К тому же русский, не жалко. Одновременно, в один и тот же день Примаков убивает двух зайцев. Мозговому центру известно о провале группы Федоренко, а также о месте и времени встречи на базаре. Островой также подлежит ликвидации. Мы не знаем, были ли у Примакова сообщники на базаре. Не исключено, что его кто-то страховал. Получается, что и Кошелева, и Острового убил Примаков или кто там прячется под этим псевдонимом. А Грищенко – обычный безответственный лопух, которого следует наказывать по административной, а не по уголовной линии. Но ничего, пусть денек потомится за решеткой. Хорошо бы отработать связи Кошелева. Я уверен, всплывут интересные вещи. Но у нас нет людей и времени.

– Странно, товарищ капитан, – сказал Моргунов. – Такое дело делаем. От нашей работы напрямую зависят успехи на фронте. А почему такие маленькие штаты? На дивизию четыре опера. Разве это дело? Мы не железные и разорваться не можем. Своих криминалистов у нас пока нет, приходится у милиции клянчить. Потребуются солдаты для оцепления или чего другого – хрен допросишься.

– Паша прав, – подал голос Еременко. – Вон особистов сколько по тылам бегает да в конторах штаны протирает. Не могут подкрепление прислать?

– Это не то, – сказал Иван. – От такого подкрепления больше вреда, чем пользы. Да и отстреляют наши клиенты эту публику в первую же неделю, потому что опыта она не имеет. Ладно, заткнулись. Больше не задаем вопросы, на которые нет ответа.

На город опускались легкие сумерки. Жизнь продолжалась. Усталые граждане возвращались с работы, по городу курсировал общественный транспорт.

Улица Лазурная выглядела опрятно. Ее колорит не испортили ни революция с Гражданской войной, ни страшная Отечественная. Сохранилась лепнина на зданиях, оригинальная архитектура старых купеческих особняков.

Маленькая Одесса располагалась в глубине квартала.

Оперативники бросили машину за пару зданий от подворотни и разделились. Осокин махнул Еременко – давай со мной. Остальные держались на удалении, двигались подчеркнуто неспешно, курили. Приближался арочный проезд, рядом с ним сиротливо возвышался фонарь.

Из арки вышла девушка с волнистыми волосами. Она искоса взглянула на Осокина, улыбнулась и заторопилась дальше, наверное, к себе домой.

– Вы пользуетесь успехом у прекрасного пола, товарищ капитан. – Еременко проводил девушку глазами. – Даже без формы.