– Мы опоздали на несколько минут, разминулись с убийцей, – сказал Осокин. – Примаков сегодня сделал все, что от него требовалось, ликвидировал Кошелева и Острового. Теперь настал его черед. Абвер работает жестко, но эффективно, согласись. Когда возникает угроза организации, слабые звенья удаляются. Немцы знали про Острового, о том, что мы ищем Кошелева и вот-вот выйдем на Примакова. Он прекрасно знал того человека, который сюда пришел, и ничего не заподозрил, раз повернулся к нему спиной. Убийца перерезал ему горло, находясь сзади. Так и жертва будет меньше сопротивляться, и кровь не брызнет на одежду. Для Примакова это стало неожиданностью.

– Мы опять остались у разбитого корыта, – резюмировал Моргунов. – Только и радости, что враги наши приканчивают сами себя.

Находиться в комнате было неприятно. Оперативники вышли на галерею, закурили. Во дворе стало тихо. Исчезла ребятня, удалился мужик, возившийся с эмкой. Людей на балконах тоже не наблюдалось. Кое-где подрагивали занавески, мелькали любознательные лица.

Из подворотни выбежал Еременко, пересек открытое пространство и запрыгал по ступеням.

– Сделал, товарищ капитан. Милиция скоро подъедет, – доложил он.

Из соседней квартиры вышел Луговой с постной миной.

– Излагай! – потребовал Осокин.

– Стрельченко Клавдия Ильинична, сорок два года, работает закройщицей на швейной фабрике. Сын умер от тифа в тридцать девятом, муж погиб на фронте в первые месяцы войны. Я проверил паспорт и прописку. Все сходится. Женщина проживает в этом доме уже двенадцать лет. Сосед вселился месяц назад, доброжелательный такой, улыбчивый, прибил ей полку и починил форточку. Сказал, что находится в длительной командировке по линии армейского снабжения. Учтивый, некурящий, непьющий, весь из себя интеллигент, да и собой хоть куда. Полагаю, у Клавдии Ильиничны воспылали чувства. Было у них что-то или нет, неизвестно, но она точно не отказала бы ему. Отсюда такая реакция. Пришла с работы, помылась, переоделась. Слышала, как за стенкой бубнили голоса, мужчины разговаривали. Один был сосед, другой – неизвестно. Слов она не разбирала, ушла в санузел, а когда вернулась в комнату, голосов уже не было. Клавдия Ильинична высунулась из квартиры, обнаружила, что у соседа открыта дверь. Убийца ее, конечно, затворил, уходя, но у двери есть такое свойство. Она приоткрывается, если не запираешь ее. Дерево усохло, натяга нет. Клавдия Ильинична постучала. Дескать, Денис, у вас дверь открыта. Из квартиры ни звука. Тогда она вошла…

– Дальше понятно, – сказал Иван. – Может, это она его?.. Ты уверен в том, что эта тетка не разыгрывает спектакль?

– Это слишком, товарищ капитан. – Лейтенант решительно помотал вихрами. – Тогда это никакая не закройщица, а гениальная актриса, которой на больших сценах надо играть. Да еще и силы в ней немерено.

– Согласен, версия бледная. Убил Примакова мужчина, входящий в ту же шпионскую сеть и оказавшийся невидимкой.

– Не верю, товарищ капитан, – возразил Еременко. – Невидимых людей не бывает. Нужно опросить детей, игравших на площадке, мужика с «эмкой», баб, болтавших на балконах. Просто ходить по квартирам и трясти народ, пока не добудем что-то полезное.

– Вот вы втроем и займитесь этим. Дождитесь приезда милиции, опросите жильцов. Вдруг и всплывет что-то стоящее. При отрицательном результате в отдел можете не возвращаться. – Иван посмотрел на часы. – Пока закончите, ночь будет. Утром доложите.

– А вы куда, товарищ капитан? – поинтересовался Луговой.

– На голгофу, – со вздохом ответил Осокин.

– Результаты, капитан, прямо скажем, скромные, – проговорил подполковник Редников, выслушав доклад Осокина. – Три человека убиты холодным оружием. Что за страсть у них такая?

– Пуля не торопится, товарищ подполковник. Пока еще долетит.

– А ты, стало быть, остришь. – Редников нахмурился. – Вместо того чтобы посыпать голову пеплом, искать пути решения непростой задачи.

– Виноват, товарищ подполковник.

– Ты не просто виноват, но еще и плохо работаешь, – заявил подполковник, вскочил, стал вышагивать по скрипучим половицам. – Итак, мы имеем три трупа и ни одной зацепки. Ты умело свел их к нулю. Противник нас переигрывает и, можно сказать, потешается над нашими неумелыми действиями.

– Еще не вечер, товарищ подполковник. На месте работают мои сотрудники, возможно, что-то накопают.

– Вечер, капитан, вечер. – Редников бросил взгляд на настенные часы. – Причем поздний. Интуиция мне подсказывает, что утро не станет мудренее.

Квартира, временно выделенная государством капитану Осокину, располагалась в километре к востоку. Роскошными палатами ее назвать было трудно, но и не общага, в которой проживали остальные сотрудники отдела. Старый кирпичный дом с двумя подъездами стоял на улице Пролетарской. Три этажа, нехитрая коридорная система.

На первом этаже разместилась жилищная контора. В ней круглосуточно сидел человек. Там имелся телефон. Поэтому получить плохую новость капитан мог всегда. Дежурный знал номер его квартиры. Хороших новостей Иван давно не слышал. Он уже и забыл, что это такое.

В подъезде горела мутная лампочка. Капитан по привычке постоял в тишине, прижимаясь к стенке. Пальцы его теребили застежку кобуры.

Напрасных мер предосторожности не бывает. Противник знал, что СМЕРШ – единственная сила, способная противостоять проискам шпионов и диверсантов. Фашистские агенты отстреливали оперативников при любой оказии.

Чужим духом в подъезде не пахло. Каменные ступени скрадывали звук шагов. Узкий коридор, двери в глубоких нишах, озаренные рассеянным светом.

За дверью в квартиру очерчивался поворот. Коридор изгибался и упирался в тупик. В этом аппендиксе традиционно не было освещения.

Иван достал пистолет, нащупал карманный фонарик и присел на корточки. Пуля обычно проходит выше.

За углом было чисто. В мерклом свете проступала единственная дверь, ведущая в подсобку. Ее украшала скоба с навесным замком. На квартиру тоже никто не покушался. Нитка-секретка висела именно там, где и должна была.

Иван шагнул за дверь, запер ее, бросил кепку на крючок.

Квартира состояла из узкой комнаты, закутка с плитой и небольшого санузла. Окна закрывали темные шторы.

Осокин пристроил пистолет на тумбочку, расслабился, улегся в одежде и обуви на железную койку, зажмурился.

Сна не было ни в одном глазу. В голове проигрывались события прошедшего дня, допущенные ошибки подвергались анализу.

Смерть Острового можно было предотвратить, но практической ценности этот усовестившийся предатель не представлял. Вражеская агентура проникала в самые недоступные места. О ликвидации группы Федоренко противник узнал одновременно с руководством СМЕРШ, и вся разработка Острового пошла псу под хвост.

Кошелев и Примаков были не единственными подручными Циклопа. Судя по тому, с какой легкостью абвер избавлялся от своих людей, подобной публикой был нашпигован весь город.