Ну вот опять, место смятения заняло раздражение от уже порядком надоевшей темы. Неужели еще после второго раза не было понятно, что он не собирается садиться ни на одно из этих кресел на возвышении?!

– Она точно будет рада, что я не отложил решение этого вопроса до того, как она наберется сил и встанет, – Ксантар мягко снял руки любовницы со своих бедер, куда они успели соскользнуть так маняще, и повернулся к ней лицом. – А на счет места вон там, прошу не говорить больше, – кивнул он на троны. – Мне казалось, я достаточно ясно выразился еще месяц назад.

– Ладно, молчу, – надула губки Рона.

– Не обижайся, милая, – улыбнулся он и игриво поцеловал в губы. – И спасибо тебе, ты очень помогла сейчас.

– Хмм… значит я молодец? – стрельнула она лукавыми глазами.

– Еще какая, сам я даже не знал таких подробностей, – проворковал Ксан, догадываясь о продолжении, и не ошибся.

– Раз так, то одним «спасибо» ты не отделаешься, дорогой, – Аэрона взяла его за руку и потянула прочь из тронного зала.

Чем вызвала кривую усмешку – хоть один урок, она выучила. Некоторое время назад Рона попыталась заняться с ним любовью на троне, но вызвала лишь бурю негодования и отповедь о том, насколько аморальна сама идея такого поступка. Он, конечно, и сам далеко не праведник, но все имеет свои границы. Теперь нужно закрепить еще один постулат: на трон он не сядет. Но это позже, а сейчас они в предвкушении отличного продолжения дня поднимались наверх, к спальне.

Перед тем, как зайти для разговора к матушке, Ксантар решил обдумать все вопросы сам. Чтобы никто не помешал, он поднялся рано утром и отправился в лес, обернувшись барсом. За месяцы рядом с Аэроной, он понял, что так просто от нее не скрыться. Любовница умудрялась найти его везде, в самых укромных уголках замка. Оставалось уйти в лес, несмотря на промозглую сырость и первый легкий снег конца осени.

Широкие лапы шуршали по палой листве, живность разбегалась при одном намеке на его запах. В какой-то момент Ксантар замер и прислушался – тишина. Впервые за несколько дней полная тишина и покой, когда никто не зудит над ухом, ничего от него не требует и никуда не зовет. Барс с наслаждением плюхнулся на желтый ковер из листвы и перекатился на спину. Где-то по веткам проскакала белка и сбила еще один лист, в другой стороне хлопнули крылья птицы, раздался писк пойманной лисой мыши… Мысли Касана текли сами в нужном им направлении…

Зачем же приходили графы? Зачем присутствовал на встрече дядя? Почему он сказал, что другие Дома отказываются с ними работать?.. За последние годы произошла смена поколений в четырех Домах и ни разу Ксан не слышал, чтобы отец отказывался работать с ними до коронации наследника. Да, обычно сын или дочь садились на место родителей в течение месяца, исключением стал только Мэллар, его старший брат, но там и ситуация была незаурядная – племянники иногда наследовали трон, но не с переходом из другого Дома, вот и занял процесс почти полгода. И еще постоянные вызовы на бой от родичей. Мэллара тоже постоянно вызывали, припомнил Ксан. А вот Сэнтара из Экзалоса нет, только один бой он и провел, но при этом ходили слухи об интригах и вражде между ним и старшим братом. И Тассар дрался лишь однажды, да и то, для порядка. Откуда тогда столько внимания к его семье? Нет, тут точно нужен совет матушки. И изучить вопрос с доходами волшебников от нейтральных земель.

С тяжелым вздохом княжич перевернулся на живот и положил голову между лап. Визит графов ему не нравился совсем. Не нужно быть хорошим торговцем и разбираться в экономике, чтобы понять всю невыгодность их прошения. Долгие годы они использовали эти луга ради собственной выгоды, да, если бы их использовал только один из графов, получал бы больше прибыли, другой же остался бы с носом. Вот только легализация земель сведет всю выгоду к минимуму. Так зачем делать столь невыгодный ни одному из них ход? Пока Ксантар видел только один ответ – пастухи начали ссориться. Он не знал деталей, только слышал, что нельзя запускать на пастбище овец перед коровами, но в обратном порядке можно. Так что, если бы отары графа Талбира начали занимать все пространство первыми, стадам Имфалена ничего не оставалось. Впрочем, они жили мирно долгие сотни лет, с чего бы им ссориться сейчас?

Ксантар поднялся и отряхнулся. Надо бы съездить на Небесный луг, посмотреть, что там и как самому. Пусть скоро зима и скот на севере уже не пасут, но с пастухами можно поговорить в любое время года. Вестана надо взять с собой. Этого тихоню Ксайрон замечал еще тогда, пятьдесят лет назад, как будущего Ведуна, знатока чужих душ. За время отсутствия брата Ксан успел убедиться в его правоте – анализ Вестана часто оказывался верным.

Он не рисковал тревожить княгиню проблемами еще три дня. Только заходил проведать – посидеть рядом и подержать за руку. За здоровую руку. И поменять бинт на левом запястье, где сочилась кровью незаживающая рана. Сердце сжималось от вида ослабевшей матушки, только Ксан ничего не мог сделать. Рана открылась, как только погиб отец, и теперь не закроется никогда. Если только матушка не закроет сердце. А она слишком любила мужа, чтобы вот так просто продолжить жить без него. Такова любовь эльери – не могут они жить друг без друга.

Каждый эльери получает при рождении особый артефакт. Мальчики медальон сердца, девочки кинжал жизни. Когда мужчина и женщина вступают в союз, они обмениваются артефактами и получают при этом раны – он на груди, она на запястье. Эти раны затягиваются тут же от прикосновения избранника на ритуале. И открываются вновь после смерти одного из них. Обычно муж уходит за женой, а жена за мужем сразу, но княгиня Илирана заставила себя задержаться на этом свете. Только давалась такая жизнь тяжелее с каждым днем.

Ксантар понимал причину, по которой матушка так мучила себя. Из-за него и брата. Князем должен стать Ксайрон. Сам же он носит