где вступил в коммунистическую партию. Оттуда молодой коммунист уехал воевать в Испанию, где был дважды ранен. Биография этого незаурядного человека включала в себя создание ячеек компартии в Сирии и Ливане, работу над экономической историей Испании и участие во французском сопротивлении, включая знаменитое августовское восстание в Париже 1944 года. В 1945 году Имре Мезе вернулся на родину. В 1950‑е годы он активно выступал за скорейшую реабилитацию жертв репрессий и был сторонником Имре Надя.

Вместе с тем с началом октябрьских событий Мезе понял, что речь идёт не о «национально-демократической революции», а о правом перевороте. Стремясь переломить ситуацию, он наладил печать листовок и газет, которые развозились по городу на бронетранспортёрах.

27 октября горком обсудил возможность перехода на нелегальное положение. После дискуссии было принято решение остаться в здании, а в случае невозможности сопротивления перейти в нелегальный центр на заводе «Икарус»90.

28 октября Мезе начал формирование рабочей милиции для сопротивления мятежникам. Собрав районных секретарей, он потребовал раздать рабочим оружие. Дезориентированные деятельностью группы Надя партийцы спросили: «Мы должны вести переговоры или стрелять?». Мезе ответил: «Если в ваших руках сила, то используйте её! Стреляйте! Это контрреволюция!»91.

Венгерские источники утверждают, что рабочие батальоны, призванные защитить республику, были сформированы на Чепеле и в 12‑м районе Будапешта. 28 октября в Уйпеште (южном пригороде Пешта) рабочая милиция освободила занятые мятежниками райсовет, почту и полицейское управление92. Но ситуация хаоса и разложение партийного и государственного аппарата не способствовали их деятельности. В это же самое время Имре Надь заявил о начале формирования Национальной гвардии, и вопрос о создании милиции завис в воздухе93, 94. Вожаки мятежников понимали, что будапештский горком партии является одним из центров сопротивления перевороту. Среди боевиков и горожан распространялись слухи, что в подвале здания находится подземная тюрьма. Особо восприимчивые натуры даже «слышали» крики замученных, доносящиеся из подземелья95. Осада горкома началась утром 30 октября. Боевики заняли расположенный по соседству городской театр и в 10 часов утра начали обстрел партийного штаба из ручных и станковых пулемётов. Защитников здания было немного. К их числу относилось 30—40 партийных работников, два взвода солдат госбезопасности и небольшая группа военных под командованием полковника Ференца Тота96. С начала перестрелки Мезе подбадривал защитников: «Это продлится не больше двух часов! Центральный комитет не стерпит подобного нападения». Но он не знал, что Надь уже бросил его на произвол судьбы. Телефонные звонки в аппарат «дядюшки Имре» остались без ответа. Мезе сообщили, что премьер-министр находится на совещании и не может взять трубку97.

После пятичасового боя на помощь осаждающим прибыло шесть танков 33‑го танкового полка, которые открыли огонь по зданию. После этого положение защитников стало безнадёжным. В сопровождении двух офицеров, Йозефа Паппа и Яноша Асталоша, Имре Мезе под белым флагом вышел из здания горкома и почти сразу был застрелен в спину. «Повстанцы» убили и двух других парламентёров, причём мятежница Янко Пироска, по некоторым данным, пыталась вырезать у Йозефа Паппа сердце. После этого началась расправа над защитниками. Некоторых жертв выбрасывали из окон, а солдат АВХ вывели на улицу и перебили прямо на глазах у иностранных журналистов. Разумеется, расстрелянные перед объективами телекамер солдаты не были профессиональными палачами госбезопасности, а являлись призывниками — рабочими и крестьянами, лишь недавно направленными в армию.

В последующие дни города Венгрии были охвачены погромами и убийствами. Толпа охотилась за партийцами, евреями, «авошами» (сотрудниками АВХ) и советскими солдатами. Методы казни жертв, садизм «повстанцев» вызывали чёткие ассоциации с белым террором 1919 года и салашистским владычеством 1944 года. Речь шла об одной и той же политической культуре. К ней можно отнести и традицию убийства парламентёров, если мы вспомним судьбу советских офицеров, направленных с предложением о капитуляции в блокированный Будапешт в декабре 1944 года и, по одной из версий, убитых на обратном пути салашистскими миномётчиками.

Следует отметить, что начавшийся 30 октября 1956 года белый террор доставил определенное неудобство адвокатам «революции». Некоторые пытаются его замолчать до сих пор. Валентин Алексеев описывал резню следующим образом:

«Корреспонденты западных агентств и органов печати устремлялись к каждой жертве, фотографируя трупы с разных сторон и в разных ракурсах. Эти фотографии производили тяжёлое впечатление на мировое общественное мнение, ослабляя солидарность с повстанцами со стороны тех, кто им сочувствовал, и цинично использовались теми, кто был повинен в ещё более чудовищных преступлениях и был готов на всё, чтобы подавить восстание».

Активно продвигалась версия, что Имре Мезе был убит в спину самими защитниками здания98. Но сегодня этот информационный вброс, призванный обелить «повстанцев», уже не рассматривается всерьёз из-за его очевидной нелепости99.

Резня в будапештском горкоме сыграла роковую роль в истории «Революции» 1956 года. До последнего момента советское руководство максимально сдержанно реагировало на проводимые в Венгрии реформы. Хрущёв и его министры понимали, что старая политика жёсткого контроля над восточноевропейскими странами бесперспективна. Удивительно, но зловещая «бюрократия» не имела ничего против демократизации политической жизни Венгрии и максимального участия рабочих в управлении производством. Красной чертой для руководства КПСС была реставрация капитализма и переход в сферу влияния США. Убийство Мезе и последующие за этим расправы показали, что правительство Имре Надя утратило контроль над ситуацией в Венгрии, и к власти пришли силы, пытающиеся вернуть страну в прошлое.

Двоевластие

Новое правительство Имре Надя, сформированное 27 октября 1956 года, очень быстро обнаружило себя в политическом вакууме. Хотя некоторые ревкомы и советы выразили бывшему коммунисту свою поддержку, для наиболее радикального крыла мятежников Надь уже был слишком умеренным политиком. 31 октября 1956 года около парламента собралась двухтысячная демонстрация, требовавшая отставки «правительства убийц». Премьер-министра подозревали в тайном сговоре с русскими. Теперь сам «дядюшка Имре» становился «красным», «московитом», а может, даже и «евреем». Именно это высказала ему 27 октября делегация жителей Будапешта, утверждавшая, что авторитет Надя в народе упал, а на улицах его называют «Имров»100.

В стране сложилось классическое двоевластие, когда авторитет правительства оспаривали «революционные» органы власти и вооружённые группировки.

К первым можно отнести ревкомы и советы, возникшие в провинциальных городах. Мартин Бен-Шварц отмечал, что «как только АВХ было дезинтегрировано, революционные советы возникли по всей стране. Во многих случаях провинция требовала максимальных изменений: вывода советских войск из Венгрии, установления многопартийной системы с гарантированными правами, национального нейтралитета и т. д. Повстанцы в провинциальной Венгрии не соблюдали линию Будапешта. «Сейчас мы не получаем инструкции, — заявил революционный совет Гийора журналисту Эрнсту Хелперину, — мы выдвигаем требования»