Деморализация армии, роспуск отрядов АВХ, развал ВПТ, белый террор, казалось, не оставляли никаких сомнений относительно исхода двоевластия. И лишь ввод советских войск смог переломить ситуацию и предотвратить неизбежную трагедию.

Идеология мятежа: антисемитизм

Начиная с XIX столетия антисемитизм был принят на вооружение правыми и консервативными идеологами Европы. В Венгрии антисемитские идеи получили особое распространение после революции 1919 года, в которой евреи сыграли выдающуюся роль. Разумеется, венгерская буржуазия и старая аристократия никогда не забывали об этом. Множество евреев пали жертвами белого террора после победы адмирала Хорти. Среди убитых был известный педагог и журналист Бела Шомоди (Штайнер), некоторое время выполнявший в советском правительстве Белы Куна функции министра образования. Он был убит, а тело сброшено в Дунай. Правый националист Пал Пронаи планировал ознаменовать победу белых грандиозным еврейским погромом в Будапеште, но правительство отказалось от этого проекта, опасаясь недовольства за рубежом. Венгерский обществовед и публицист Иштван Бибо писал:

«В Венгрии, особенно после первой Советской республики, это представление (тождества евреев и коммунистов. — А. К.) превратилось в одно из общих мест контрреволюционной общественной жизни, причём до такой степени, что в кругах венгерского среднего класса бытует представление о том, что коммунистическое руководство и общее направление коммунизма служит еврейским целям и интересам…»115.

В период между войнами государственный антисемитизм постоянно присутствовал во внутренней политике Венгрии. В университетах страны действовала пятипроцентная еврейская квота. Начиная с 1938 года хортистский режим стал принимать законы, аналогичные Нюрнбергским. Доля евреев-специалистов была ограничена 20 %. В 1939 году был принят закон, что евреем считается каждый, кто имеет двух еврейских дедушек или бабушек. С 1941 года запрещались браки и сексуальные контакты между евреями и венграми116.

Антисемитизм во многом был следствием огромного значения еврейской общины в политической и экономической жизни страны. На 1930 год в Венгрии проживало около полумиллиона евреев, что составляло 5,1 % населения страны. При этом 20 % иудеев жило в Будапеште, из них 40 % занимались торговлей и банковским делом. Евреями были 80 % банкиров, 38 % владельцев рудников, 62 % владельцев коммерческих и 47 % владельцев производственных предприятий со штатом более 20 человек. Фактически евреям принадлежала половина национального достояния страны. Ими также были монополизированы многие престижные профессии: к ним относились 60 % врачей, 51 % адвокатов, 34 % журналистов, 30 % инженеров. В то же самое время лишь 7 % евреев были промышленными рабочими, 2,5 % работали на транспорте и лишь 0,3 % были вовлечены в сельскохозяйственное производство117.

С началом Второй мировой войны из венгерских евреев формировались специальные трудовые батальоны, которые предназначались для выполнения трудных и опасных работ на фронте. Евреи соседних стран безжалостно выдавались на расправу Третьему рейху. 14 апреля 1944 года на совещании с участием Адольфа Эйхмана было принято решение о депортации еврейского населения Венгрии в лагеря смерти. В последующие два месяца 437 тысяч человек нашли свой конец в Освенциме и других центрах массового уничтожения людей.

К моменту освобождения страны Красной армией в живых осталось чуть более 200 тысяч венгерских евреев. Не стоит удивляться, что уцелевшие с ликованием приветствовали советские войска. Многие евреи заняли важные посты в новой Венгерской Народной Республике. К ним относились премьер-министр Матьяш Ракоши, министр госбезопасности Эрнё Герё, министр обороны Михай Фаркаш, редактор главной партийной газеты «Сабад Неп» Йожеф Реваи и др. Как уже отмечалось в начале книги, евреи особенно охотно привлекались на государственную службу, поскольку их нельзя было заподозрить в симпатиях к хортизму и салашизму.

Для венгерских националистов и огромного процента населения страны, которая десятилетиями находилась под влиянием антисемитской пропаганды, новый режим стал кошмаром, воплотившимся наяву, ведь нацисты и их единомышленники в Будапеште описывали советскую власть как «еврейское иго» над покорённым коренным населением. И вот теперь под властью евреев-коммунистов оказалась родная Венгрия!

В июле 1956 года Янош Кадар в беседе с Анастасом Микояном сказал:

«Антисемитизм действительно существует в Венгрии даже среди рабочих. В 1947 году сотни рабочих пытались учинить еврейские погромы. (Речь идёт о погроме в Мишкольце, когда демонстрация рабочих против спекулянтов мукой закончилась линчеванием двух евреев. — А. К.) Эти настроения создавались ещё во времена Хорти и всячески пропагандировались салашистами»118.

Есть много примеров того, что антисемитизм был важнейшей идеологической составляющей мятежа 1956 года. Американский социолог Джей Шульман на основе интервью с венгерскими беженцами заключил, что «сто процентов людей, которых мы видели, воспринимали коммунистических лидеров как евреев». Так, один хорошо образованный инженер утверждал, что евреи принесли коммунизм в Венгрию и занимают все тёплые местечки. Почти все партийные функционеры, funkies, и все офицеры полиции безопасности — евреи. Ассистент профессора Политехнического университета в Будапеште утверждал, что евреи сидят в комитетах, распределяющих профессорские ставки: «Эти позиции всегда получают евреи»119.

В феврале 1957 года психиатр доктор Ричард М. Стефенсон проинтервьюировал молодую религиозную девушку по имени Эрика Салай (Erika Szalay). По её словам, все ключевые посты занимали евреи.

«Я удивлялась, почему католики и лютеране не могут получить работу. В Папа120 было множество евреев, но никто их них не занимался физическим трудом и никто из их жён не работал».

Бежавший на Запад инженер утверждал, что «начальники кооперативов — это всегда Коэны и Шварцы», что евреи никогда не занимаются чёрной работой121.

Даже американские специалисты испытывали известное неудобство от откровений своих собеседников. Один венгр рассказывал, как всплакнул при виде старого еврея, напомнившего ему друга, не вернувшегося из нацистских лагерей смерти, но затем заявил, что «евреи занимают все главные политические посты», а «в его глазах светился погром»122.

Одним из интереснейших и трагических аспектов того времени стало то, что многие антисоветски настроенные евреи были захвачены царившей в оппозиционных кругах антисемитской атмосферой и испытывали чувство ненависти к собственному народу. «Забавно, что в последние годы люди видят не форму АVO или функционеров коммунистической партии, а только евреев», — говорил один такой эмигрант, лично убивший еврея — офицера службы безопасности. Переживший нацистский лагерь Маутхаузен и ставший в Советской Венгрии юристом еврей утверждал, что не видит разницы между нацизмом и коммунизмом123. Еврейкой и дочерью партийной аппаратчицы была и Эрика Селеш, ставшая одним из символов мятежа, к которому она примкнула под влиянием своего любовника.

К сожалению, подобные прецеденты не были чем-то уникальным в еврейской истории XX века. В 1918—1919 годы многие еврейские общины Украины и Юга России искренне встречали хлебом-солью деникинских погромщиков как спасителей от «безбожных большевиков». В 1933 году победу нацистов приветствовали правые