царя держала его крепко. Продолжая держать боярина, царь вёл кинжалом ровно по позвоночнику аристократа, рассекая плоть и заставляя Червонцева трястись от боли. Разрезав спину боярина, он протянул руку и тут же ему передали копьё. Обычное такое копьё, ничем не отличавшаяся от других. Червонцев хоть и не видел этого, но явно всё понимал и ещё сильнее затрясся в рыдании. Схватив копьё двумя руками и направив наконечник в голову боярина, произнёс:

- Отправляйся к Тартбогу!

С этими слова царь со всей силы обрушил удар копья на голову боярина под прямым углом. Копьё с лёгкостью пробило голову аристократа и пригвоздила ту к доскам помоста. Толпа радостно взревела, крича, свища и аплодируя своему правителю. Сам же он, оставив труп боярина на помосте, степенно спустился обратно на площадь и скрылся в толпе.

- Глеб, это бы какой-то ритуал?

- Да. Рассекая кожу на спине от пояса к голове, мы выводим из тела весь дух и погань человека. Когда голову пробивают копьём, нужно обязательно сделать так, чтобы остриё пробило пол, чтобы добрый дух человека ушёл в землю, улучшая посевы, а погань человеческая уйдёт на небо для питания Тартбога. Потому нужно вбивать копьё строго прямо.

- Странная система. Я думал, что боги ваши тоже на небе живут.

- Ты прав. Почти все боги живут на небе.

- А зачем тогда погань на небо отправлять?

- Для того, чтобы Тартбог успокоился и не обрушил на наши земли свой гнев. Червонцев преступник. Тех же кто умер, не запятнав свой дух поганью, тот будет просто сожжён и его дух отправился к богам в лучший из миров.

- Интересная у вас система…

- Об этом лучше спрашивать у жрецов. А пока пойдём в Царские Палаты – государь хочет тебя видеть.

Мы двинулись в сторону городского кремля, чьи стены казались ещё более неприступными, чем древние стены Орлаёна. Пропустили нас внутрь практически без проблем, хоть и пришлось немного поконфликтовать с кремлёвской охраной, поскольку меня не хотели пропускать с пистолем. Пришлось нам с Глебом совместными силами убеждать охрану, тыкая им в лица грамотой. Только после того, как они с нескольких ракурсов рассмотрели царскую печать, то только тогда охрана разрешила нам пробраться в столичную крепость. Впрочем, их можно было понять, ведь они охраняли жизнь и покой первого человека государства.

Когда мы оказались внутри, то пришлось остановиться. Глеб вытянул из-за пояса чёрную широкую и плотную ленту, которую протянул мне. Объяснять мне ничего не пришлось и я сам повязал ленту себе на глаза. Причем, ленту повязал я ответственно, чтобы ко мне не было вопросов. Ткань была и вправду очень плотной, отчего ни один луч не проникал на мои глаза. Разоружать Глеб меня не стал, оставив на поясе кобуру и мою саблю. Взяв меня мягко за локоть, он повёл меня вперёд, предупреждая о каждой ступени, встречном человеке и пороге на нашем пути. Вёл меня он долго, постоянно поворачивая, поднимая и спускаясь, отчего я полностью запутался, ведь пытался на всякий случай запомнить маршрут возможного отступления. Наверняка именно этого Глеб и добивался, а потому ничему удивляться не приходилось. В конце концов, после двух десятков минут плутания, меня остановили и наконец стянули повязку с глаз.

Я оказался в богато украшенных палатах. Со всех сторон виднелись украшения из драгоценных металлов, некоторые из них совсем не были характеры для сурской культуры и скорее всего были трофеями. Помимо драгоценностей, что меня удивляло, так это тканые обои на стенах комнаты, поклеенные из больших кусков бархата, да сшитых настолько искусно, что было сложно найти швы. Учитывая высоту помещения, бывшей не меньше пяти метров, площади помещения в добрых сто, а то и больше квадратных метров, да цены на бархат, то за отделку этой палаты одними обоями можно было купить целую флотилию кораблей классом как мой «Чёрный Зверь». Полы помещения выложены дорогой доской из красного дерева, что росло только в далёком государстве Куштар, стоящим на берегу Моря Месяца, прямого доступа к которому у Сурии не было. Всё это великолепие освещало несколько приделанных к потолку канделябров из чистейших благородных металлов, добываемых на лучших рудниках Сурии.

- Дорого богато… - невольно выдохнул я, оглядев царские палаты.

- Мой отец искренне любил богатство. Этого по его приказу построены палаты. Я бы нашёл куда лучшее применение столь большим деньгам.

Ответивший мне голос принадлежал царю. Он восседал на богато украшенном троне из золота, установленном на полутораметровом пьедестале. На этот раз на его голове больше не было золотого обруча, да и угольно-чёрная борода также лишилась украшений. Единственное, что осталось из его предыдущего наряда, так это тяжёлый перстень с изображением стоящих напротив друг друга медведя и соболя. Балахон царь сменил на мужское платье из красной ткани, запахиваемое при помощи десятка петлиц, в которые были продеты овальные бронзовые пуговицы. Оружия при себе он практически не имел, ограничившись всего лишь одним кинжалом, которым он взрезал спину боярина.

- Деньги всегда есть куда деть, государь. – улыбнулся я царю.

- Согласен, но праздные разговоры стоит отложить на будущее. Моё имя ты знаешь, но своё же не назвал.

- Прошу прощения, царь. Меня зовут Вадим. Просто Вадим.

- У тебя имя сурское, но лицо чужака. Как так? К тому же, на твоём боку висят ножны с необычной саблей. Я знавал несколько ларингийцев, прибывших в мою страну для торговли. Никто из них не носил сабель, предпочитая использовать в бою прямые мечи.

- Такое имя мне даровали родители, но я ни разу их не видел в сознательном возрасте и не могу спросить почему так произошло. – решил соврать я, - Что же касается моей сабли, то это трофей, добытый мною в честном и сложном бою. Как оказалось, мне куда как удобнее биться подобными клинками.

- Хорошо, Вадим. Я вернулся в город, из-за того, что Глеб сообщил мне, дескать у тебя есть особенно сильное оружие, секретом которого ты готов со мной поделиться. Это так?

- Да. Позвольте продемонстрировать.

Я потянулся к кобуре и тут же почувствовал на своей спине с десяток глаз, принадлежавших телохранителям монарха. Даже Глеб было всего в полутора шагах от меня и точно не даст мне совершить выстрел, но мне не хотелось излишне нервировать и так находящуюся на взводе охрану царя, а потому мои действия были излишне