Они подкупали горничных и старую кастеляншу, которая помнила графиню Иоланту еще крошкой. Сведения были скудные: девица ведет себя кротко, не капризничает, ходит вдоль длинных ковров со сценами из придворной жизни и с любопытством разглядывает их.

Не знали горничные, что за полночь Иоланта Церфесса поднимается с постели и идет в дворцовый сад. Там в зарослях белого шиповника есть в земле совсем неприметная ямка, и к этой ямке снизу ведет нора…

Альвриг Эйтри знал, откуда выкрали Иоланту. Он давно это знал, купив сведения у старого альврига Иртти. Зачем? На всякий случай. Он много чего припасал на всякий случай. Может настать день, когда Старшие решат: достаточно властвовала королева, что-то больно поумнела, нужна новая. Вот тогда, пожалуй, от сведений будет прок.

Но они потребовались раньше.

Добраться до Фалькнора было нелегко – и Эйтри не был цвергом, привыкшим рыть землю, и Иоланта Церфесса за всю жизнь ни одной самой короткой норки не прокопала. Но Эйтри сумел нанять двух старых цвергов, когда после проигранного боя внизу была большая суматоха, а наверху остались не только убитые, но и раненые. Его заклинаний хватило, чтобы подлечить двух покалеченных стариков. Пока Старшие всюду искали королеву, она пряталась в подвале башни, именуемой Толстая Геррет, а потом все вчетвером ушли.

За это время Эйтри с цвергами проникли в погреба горожан и запаслись продовольствием.

Когда цверги прокопались в замковый сад, Эйтри оставил их жить внизу, в маленькой пещере. Он был предусмотрителен, этот маленький альвриг.

Замысел его был прост: по людским меркам Церфесса – редкая красавица, значит, молодой владелец Зеленого Меча непременно должен ее полюбить. Настолько альвриг людские повадки знал. Главное – отыскать его, а там уж умница Церфесса сообразит, как погубить и бойца, и его оружие. И потом, когда страшное оружие будет уничтожено, королева и ее хитроумный альвриг с победой вернутся вниз. Тогда-то он станет не просто Старшим – он возглавит тройку Старших, и ему передадут те заклятия власти, которые не произносятся вслух, а рисуются точными движениями корявых и когтистых черных пальцев, ударяющих по язычкам пламени, обрамляющим рот.

Иоланта Церфесса знала только язык цвергов и несколько слов на языке вольфкопов, чтобы гнать их в бой, и это усложняло задачу. Но Эйтри имел подругу в дальних пещерах, чью благосклонность купил дорогими подарками, и, в отличие от прочих альвригов, понимал силу и власть взглядов и прикосновений. Одна улыбка Церфессы – и тот боец потеряет голову.

– Он из благородных, – сказал Эйтри своей королеве. – Крестьяне стригутся коротко, горожане собирают волосы в хвосты и в косы, открывая лоб, а у него – прическа знатного человека, кудри на лбу и по плечам.

– Как это нелепо, – ответила она.

Церфесса привыкла видеть жесткие, как ежиные иглы, и дыбом стоящие черные волосы цвергов, такие же, только цвета потемневшего серебра, волосы альвригов. Мягкие кудри молодых баронов казались ей украденными у девушек.

Каждую ночь Иоланта Церфесса рассказывала, кого видела днем и что поняла из разговоров. Каждую ночь альвриг Эйтри рассказывал, что ему удавалось подслушать, когда он после заката вылезал из земли на городских окраинах и прятался под окнами домишек. Людские наречия Эйтри кое-как понимал – точнее, понимал книжный язык, потому что в пещерах набралось немало рукописей, добытых наверху, и старшие альвриги их изучали. Живая речь давалась ему с трудом.

Он был хитер – вернувшись к своим, он сказал альвригам и цвергам, что королева захвачена в плен, что ее стерегут знатные колдуны, что вывести ее из замка Фалькнор невозможно. Эйтри не очень-то доверял советникам Иоланты Церфессы – они могли затеять опасную глупость. Но недоверие было наименьшим из того, что двигало альвригом. Честолюбие и жажда настоящей власти – вот что заставляло Эйтри носиться под землей, выныривая в разных местах, и собирать сведения. И всякий раз, когда удавалось вызнать что-то ценное, он был счастлив.

А что такое истинное честолюбие? Это – не только добыть себе власть, это – оставить власть своему ребенку. Это – когда силы иссякнут, насладиться общим поклонением и прожить еще долго за спиной у молодого, полного сил альврига.

– Кажется, я нашел его, – сказал однажды ночью Эйтри. – Сын шимдорнского барона – вот кто это, скорее всего. Говорили, что он владеет мечом, режущим камень, не то что шкуры вольфкопов. Шимдорн – замок к югу от Фалькнора…

– Что такое юг?

Под землей стороны света не имеют значения. Если Иоланта Церфесса и слышала о них – то не придала непонятным словам значения. Альвриг попытался нарисовать ей карту – но о картах у королевы было смутное представление.

И тут его терпение лопнуло.

Он слишком долго скрывал свои чувства – вот они и вырвались наружу…

– Будь они прокляты… – проворчал Эйтри, имея в виду советников, и вдруг завопил: – Тебя научили только водить вольфкопов в бой! Ты дура, понимаешь?! Ты – дура!

– Что же ты послал дуру, чтобы погубить того бойца?!

– Выбора не было!

Королева замахнулась, альвриг увернулся.

Но им пришлось помириться. Ей нужны были его советы, ему – ее стальная воля. И оба приняли решение: он – когда будет погублен владелец опасного меча, при ближайшей возможности поменять королеву, она – когда все наладится, избавиться от альврига Эйтри.

Альвриг ломал голову – как устроить встречу. Ему казалось странным, что в Фалькноре до сих пор не было гостей из Шимдорна. Старый барон прислал грамоту неимоверной длины с поздравлениями и короб дорогих шелков в подарок, а сам не приехал и единственного наследника не пустил. А ведь молодой человек просто обязан был пожелать встречи с красавицей-графиней. У Эйтри не было выхода – пришлось идти в пещеры к старым альвригам, умеющим глядеть в предсказательные чаши. Его изругали, пригрозили обездвижить и пустить в плаванье по подземной реке Регинне: пока плывет – жив, а когда река выйдет на поверхность – как демоны решат: если днем – сперва покроется ожогами и обратится в камень, если ночью, то может уцелеть.

Альвриг Вейги был при королеве в ночь, когда люди одолели в Бремлине вольфкопов. Из-за этого поражения он поссорился со Старшими – его обвиняли в неверном употреблении заклинаний. Обиженный Вейги и показал Эйтри картинки в чаше.

– Вон оно что… – сказал Эйтри. – Меч, выросший прямо из руки. Ты слыхал про такое, Вейги?

– Новая выдумка белых альвов. Спят и видят, как бы нам насолить, – ответил Вейги.

Это была давняя вражда – цверги уже не помнили времен, когда звались темными альвами, не знали, какая сила загнала их в пещеры, какие колдовские слова вдвое убавили их рост, нахлобучили им на спины горбы и изуродовали их лица. И о том, отчего солнечные лучи несут им гибель, даже альвриги лишь строили догадки. Ничто в природе не обращается в камень просто так, над цвергами висело страшное проклятие, но кто и отчего проклял – они не знали; а возможно, и боялись узнать.