Так что я не разделяю маминой печали и переживания. И даже наоборот: я злюсь на неё и её слова. Она моя мама, а не Пашина, но почему тогда именно ему она отдаёт всю свою заботу, внимание и любовь? Почему ему, а не мне?

Во мне говорит маленькая обиженная девочка, но я просто никак не могу этого понять.

Почему он? Неужели за столько времени она не увидела его настоящего? Да даже если он ей так нравится, почему она продолжает старательно игнорировать меня, свою родную дочь?

Мне обидно до хрипоты и тёмных точек перед глазами. Я цепляюсь рукой в край стола и перебиваю её причитания о том, какой Паша бедный и как ему не повезло.

–Мама, – я очень злая и прекрасно понимаю, что сейчас могу наговорить много грубостей, но всё равно высказываю то, о чём думаю уже давно. – Я твоя дочь, а не Паша. И это именно я вынашиваю твоих внуков. И даже больше: именно из-за Паши я вчера оказалась в больнице.

–Глупости! – Мгновенно восклицает мама.

–Нет, не глупости, – я не позволяю ей говорить, потому что сама ещё высказала далеко не всё.

И пока мама недовольно сопит в трубку, я высказываю ей всё, что накопилось у меня в душе. Рассказываю про Пашу, его слова и действия, говорю, какой он на самом деле злой и двуличный. А потом рассказываю про Егора – то, что успело произойти и что я успела в нём разглядеть за это короткое время. Я говорю ей, что теперь буду жить с ним, а когда слышу мамин злой смех, не выдерживаю и в сердцах выпаливаю о его предложении руки и сердца. И говорю, что я уже дала согласие.

А когда мама что-то кричит в трубку, просто отключаюсь, бросаю телефон на стол и опускаю голову, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы, которые и без того в последнее время не дают мне покоя.

Малыши переживают это вместе со мной, беспокойно возятся внутри, задевая все возможные органы, до которых только дотягиваются. Кажется, кто-то из них даже колотит меня по позвоночнику. По крайней мере, ощущения у меня именно такие.

Я жду какое-то время, а потом отодвигаю стул и с трудом опускаюсь на него.

И слишком поздно замечаю Егора. Он стоит в кухонном проёме, подпирает плечом косяк и прячет руки в карманах брюк. Когда он успел вернуться и почему я этого не слышала?

Хотя сам Егор слышал многое, судя по задумчивому взгляду, которым он скользит по мне.

Неприятный вопрос выплывает из глубины сознания и застывает перед глазами, привлекая внимание мигающими вопросительными знаками со всех сторон: Что делать? Простой, казалось бы, вопрос практически ставит меня в тупик.

Я не могу запретить Варе общаться с матерью, даже если она – источник её нервного напряжения. Кто я вообще такой, чтобы разлучать дочь с матерью? Но вот хотя бы поговорить с последней можно. Сомневаюсь, что от этого будет хоть какая-то польза, но ничто не мешает мне хотя бы попробовать.

С Пашей вышло не очень приятно.

Не было никакой поездки в лес, Глеб просто выпнул его за порог больницы и посоветовал больше никогда не приближаться к Варе, а этот кретин где-то нахуячился и вывихнул плечо. Мои адвокаты говорят, что с этим могут возникнуть проблемы. Особенно на фоне того, что его фирму уже почти окончательно прикрыли. С ней, кстати, всё вышло до ужаса банально: к проверке без предупреждения она оказалась попросту не готова.

Но я всё равно сделал широкий жест и отстегнул ребятам из отдела приятную для кошелька моральную компенсацию.

Итого: из Вариного окружения меня уже гарантированно ненавидят двое. На ближайшее время нужно запланировать встречу с её отцом и тогда, уверен, это число увеличится ещё как минимум на один.

Ну не умею я заводить знакомства, тем более с полными моральными уродами.

А ещё я точно знаю, что не расскажу Варе о её матери и отце Паши. Точно не сейчас. Возможно, потом, когда она будет хорошо себя чувствовать и сможет спокойно принять это известие.

–Будем плакать? – Уточняю на всякий случай и подхожу к моей впечатлительной девочке.

Ненавижу женские слёзы. Когда женщина плачет, я теряюсь и не имею ни малейшего представления о том, что и как мне делать.

–Будем, – после задумчивой паузы медленно кивает Варя головой.

Говорит серьёзно и смотрит спокойно. Плакать вот прямо в этот момент она точно не собирается. А в ответ на мой вопросительный взгляд так же серьёзно добавляет:

–Ты живёшь в музее. Думаю, это достаточный повод для слёз.

Я не сдерживаю облегчённого смеха и окончательно успокаиваюсь, когда Варюшка негромко смеётся мне в ответ. Но я не могу вот так просто забыть о том, что слышал, поэтому не могу не спросить:

–Всё хорошо?

Дико странный вопрос, самому от него хочется кривиться и морщиться, однако Варя уверенно кивает, с трудом встаёт и решительно говорит:

–Я не собираюсь страдать из-за того, что моей матери на меня наплевать. В конце концов, это же ей плевать, вот пусть она и страдает.

Варюша и сама себе не верит, потому что тут же сводит брови у переносицы и отворачивается к окну.

Она молодец уже хотя бы потому, что пытается всё это принять и пережить. Помню, как я психовал, когда родители поругались, так что я точно не буду тем, кто осудит мою девочку. Наверно, это самое главное, потому что никому другому её осуждать не позволю уже я.

–Тогда поехали, карамелька.

У Варьки ботинки с молнией, которых она даже не видит из-за наших малявок, так что мне приходится помочь ей обуться. Это довольно забавно, а ещё я только благодаря этому выясняю, что моя очаровашка боится щекотки. Она дёргается, смеётся и пытается освободить свою ножку из моих рук, а когда не выходит, падает на диванчик и со смехом укоризненно зовёт меня по имени.

И это самое охренительное из всего, что я слышал за последнее время.

Мы собираемся довольно долго. А когда Варя отвлекается на застёгивание куртки, я самым подлым образом беру её телефон с полочки и отрубаю к чертям звук. Изначально я собирался блокнуть к херам Пашу, но просто не успел.

Срать, что я сам себе напоминаю ревнивого пацана. Вообще на всё насрать.

А когда уже готовая к выходу Варюшка тянется к входной двери, перехватываю её холодную тонкую ладошку с маленькими аккуратными ноготочками и делаю ещё одну подлость: натягиваю на безымянный палец кольцо.

То самое, на которое она не обратила внимания в прошлый раз и которое подозрительно рассматривает сейчас, будто это и не кольцо вовсе, а бомба замедленного действия, готовая рвануть в любой момент, стоит только Варюшке потерять бдительность.

Оно хорошо смотрится на её руке. Довольно массивное для тонких бледных пальчиков, но в то же время аккуратное.

И, однозначно, нравится ей. Варю с потрохами выдаёт появившийся в глазах блеск.