— Зэк откинулся и сразу в музей рванул? Просвещаться, что ли? — удивилась Лена.

— Вот и мне показался странным выбор досуга для законченного вора-рецидивиста. Что же ему в храме Василия Блаженного могло понадобиться? Вы, случайно, Лена, не знаете?

Синицкая отрицательно покачала головой. Она действительно не знала, что могло связывать жемчужину архитектуры шестнадцатого века и отсидевшего зэка.

— Однако зачем-то он там был. И это не все, — продолжил Владимир Иванович. — Вот посмотрите, пожалуйста, сюда. Надеюсь, вы не слабонервная, не изнеженная барышня из «Инстаграма».

Он протянул Лене свой мобильный. На экране была фотография, и в первую секунду Лена не могла разобрать, что же на ней изображено.

На железном столе в морге лежало тело мужчины, но все кожные покровы были высушены, кожа вся скукожилась. Больше всего труп напоминал древнеегипетскую мумию, с которой сняли все бинты. Это смотрелось жутко, просто нереально жутко.

— Кто это? Что это? — онемевшими губами прошептала Лена.

— А это наш знакомец Степан Коломийцев собственной персоной.

— А что это с ним? — снова шепотом прошептала Лена.

— А это результат действия яда шестнадцатого века. Как говорят наши эксперты-криминалисты, он был отравлен соединением мышьяка, ртути, фосфора и еще целого букета химических элементов, плюс какая-то древняя ядовитая травка, — пояснил Яшин.

— Да, средневековое мышье зелье, я читала об этом. Сильное отравление мышьяком приводит к обезвоживанию организма, но чтобы так — чтобы превратиться в мумию? Древний Египет какой-то!

— Вот именно мышье зелье и раствор сулемы — ртути, видите, я тоже подготовился. Все это привело к таким последствия для Степана Коломийцева. Мышьяк имеет обыкновение накапливаться в организме, он убивает не сразу, а постепенно. А в теле нашего вора-мошенника, или в том, что от него осталось, обнаружено более тридцати пяти миллиграммов мышьяка. И это притом что в здоровом организме — всего один миллиграмм. А про соединение ртути я вам сказать не могу. К сожалению, я не химик. Но там еще много всякой гадости скопилось. Именно это соединение вкупе с мышьяком и вызвало моментальную остановку сердца и паралич головного мозга.

— Но как яд попал к Коломийцеву? — удивилась Лена.

— А вот тут самое интересное. На кончике указательного пальца правой руки была найдена малюсенькая ранка — порез, через который яд и попал в организм, — ответил Яшин, открывая первый книжный шкаф и рассматривая корешки книг.

— И где же он мог пораниться?

— Вот вопрос еще лучше. Как говорят эксперты, он поранился, и уже через несколько секунд яд распространился по организму и вызвал остановку сердца, — объяснил Яшин.

— То есть вы хотите сказать, что средневековый мышьяк он нашел в храме Василия Блаженного? — удивилась Синицкая.

— Бинго, Леночка! А где же еще? Где же он еще мог найти яд шестнадцатого века, как не в храме шестнадцатого века!

— Но это же невозможно! Если там яд, то могут погибнуть и другие посетители, музейные сотрудники, посторонние люди, — в ужасе закрыла рот рукой Синицкая.

— Не погибнут, если не полезут куда не надо! — сурово ответил Яшин.

— А куда — не надо?

— Вот вспоминайте, Лена. Где был найден труп рецидивиста Коломийцева? Правильно, возле могилы святого Василия! А что он там делал? Скорее всего, что-то искал! Скорее всего, у него была наводка что-то найти или что-то достать! Потому он вас и спрашивал, это ли настоящая могила святого Василия. Но клад достать не получилось, потому что средневековые мастера не хуже зодчих Древнего Египта умели делать смертельные ловушки, в том числе и с ядом. И если мы хотим выяснить, что там произошло, то я вас приглашаю прогуляться в храм Василия Блаженного и все проверить на месте! — с ехидной улыбкой доложил Яшин.

— Сейчас? — удивилась Лена.

— Нет, зачем сейчас? Сейчас, насколько я помню, там, в музее, у вас комиссия вместе с директрисой проверяет вверенное ей имущество, пересчитывают экспонаты. Мы им мешать не будем. А вот вечером или ночью, когда все уйдут, вполне можно заехать в храм и посмотреть, что там!

— А вы сами не боитесь средневекового яда? — робко спросила Синицкая.

— Не боюсь. Во-первых, уколовшись об острый шип или иголку, Коломийцев принял всю смертельную дозу на себя. Я на это очень надеюсь, а во-вторых, не боялся яда и ваш второй ночной посетитель, тот, который тоже копался возле могилы святого и который вас чуть не убил. Он откуда-то узнал о смерти Степана и тоже явился за чем-то, находящимся в храме. Вы его спугнули, и он ушел ни с чем.

— А если бы он не ушел и тоже об смертельную колючку укололся?

— Тогда у нас были бы в морге уже две мумии, — неприятно хохотнул Яшин.

Лена вздрогнула.

— Лена, я тоже боюсь. Потому беру вас с собой. Если со мной что-нибудь случится, вам придется самой все рассказать в полиции. Обещаете? — Яшин посмотрел на нее красивыми голубыми глазами.

Лена не могла устоять и только в ответ кивнула. А что ей оставалось делать?

— Эх, Ванька, эх, паршивец! А куда ты подевался, окаянный! — рослый статный детина тряс за грудки маленького худенького мальчонку.

— Ай, папенька, не ругай меня! Ай, батюшка, не буду больше убегать! Я же одним глазком только, одним глазком посмотреть!

— Да что посмотреть?! Куда ты бегал, шельмец? — мастеровой Иван уже оттаял, очень любил он своего младшенького, тоже Ванечку, потому дюже за него беспокоился, когда тот убегал от отчего дома.

Тут на ум пришли воспоминания о собственном детстве, когда он точно так же бегал от дядьки Прохора, не желая работать на стройке.

С той поры много зим и лет минуло. Мастеровой Иван уже стал Иваном Феодоровичем, зажиточным зодчим, если по чужеземному наречию — архитехтуром, специалистом по строительству церквей и храмов столицы.

А нет-нет и забрезжит искорка в лукавых глазах, вспомнит он свою молодость, когда вот так за уши удастся подрать младшенького своего сыночка Ванечку.

— Так куда ты бегал, шельма? — строго спросил отец.

— Батенька, сегодня мощи святого Василия Московского в храм на Рву перенесли. Именно сегодня там служба праздничная началася.

Недавно, в этом же году, был к храму пристроен новый церковный придел, посвященный Василию Блаженному, участие в строительстве принимал и Иван Феодорович, а вот теперь, после канонизации святого, и его мощи были перенесены в церковь.

— Ох, и святой был человек, сказывают. К нему помолиться уже очередь стоит длиннющая, на целую версту. Все калеки и убогие из разных земель пришли помолиться и о помощи попросить Василия. Говорят, он многим помогает, многие исцеляются, приложившись к мощам. Я тут подумал, батюшка, а может, мы это… ну… — Малец зашмыгал носом.