Не переставая внимательно следить за животным, Василь Васильич думал о противоречивости и превратности бытия, о том, как странно устроен человек, как он непоследователен в своих действиях. Созданный природой жить на земле он, несмотря на жизненный опыт сотен, даже тысяч поколений, упорно стремится куда-то вверх, как эта белка. Но белкой движет жизненная необходимость, а что движет человеком? Откуда у него это стремление к высоте? Точнее, – к возвышению. Почему на протяжении всей истории общественного развития кто-то постоянно стремился и стремится оторвать человека от его земных корней? Сначала придумали Олимп, «населили» его богами и объявили запретной зоной для простых смертных, пробудив у них, тем самым, нестерпимое желание взобраться на вершину, несмотря ни на что. И толпы жаждущих, движимые тщеславием, ринулись на штурм. Некоторые достигли вершины, но, богами так и не стали. Потом появился рай. Однако, его устроители были предусмотрительней древних детей Эллады, они не давали шансов на небожительство погрязшим в земных человеческих грехах. Но человек уже не мог не покорять вершин, поэтому те, кто имел возможность, стали строить храмы, дабы замолить свои грехи и, всё же, добраться до вожделенной выси, другие придумали покорять выпуклости, существующие на земной тверди или возводить искусственные. У некоторых, при этом, с непривычки, начинала кружиться голова и они возвращались к своим корням, эмпирическим путём достигая понимания того, что чем выше находились, тем больней ощущалось это возвращение. Однако многие из них на это не обращали внимания и с завидным упорством снова лезли и лезли наверх, как эта белка, чтобы быть там первым, а лучше – единственным. Зачем? Что там такого, ради чего идут напролом, сметая всё и вся на своём пути, ради чего не стесняются проявлять свои самые низменные качества, не гнушаясь подлостью и предательством. Василь Васильич знал, что там. Там – ВЛАСТЬ, дающая в нашей стране неограниченные возможности и вседозволенность, как коробок с волшебными спичками, который, по воле писателя Ю.Томина, нашёл простой советский мальчик в одном из ленинградских дворов. Но Василь Васильич так же прекрасно знал, что порой там, наверху может сильно шатать, как сейчас шатает, сидящую на верхушке ели, белку. И удержаться сможет только тот, кто раньше других почувствует зыбкость деревянной конструкции и сумеет заменить её прочным стальным вертикальным стержнем, надёжно закреплённым в бетонном основании. Но и оттуда надо умудриться не упасть, а уйти, если надо, своими ногами. Знал он и то, что эта самая ВЛАСТЬ, как любой предмет, имеет, как минимум, две стороны, которые далеко не равнозначны по своей привлекательности. Но люди, несмотря на высокое о себе мнение, подобны сорокам, которых интересуют только блестящие стороны. Здесь Василь Васильич почему-то вспомнил своего бывшего однокашника по второму институту, который и сегодня, естественно, всё ещё у дел. Тогда он тоже был не в последних рядах, юноша бледный со взором горящим, с пеной у рта доказывал преимущества социализма и ведущей роли КПСС. Он рвал на себе рубаху, призывая сослуживцев до последней капли крови, не щадя живота своего наносить не только посильный, но и непосильный урон вероятному противнику. Клеймил позором и всякими нехорошими словами нерадивых товарищей, пока ему самому не выпала честь воплотить все свои призывы на практике. Но тут возьми и случись 1991 год. Посидел он ещё чуток на инвалютном окладе, потом поводил жалом по ветру, сорвал быстренько с себя погоны и уже его звонкий голос стал слышен в коридорах законодательной власти. Невелика была там должностишка и дохода особого не приносила, да и не надо это ему было. Он млел, и продолжает это делать, от того, что иногда мог нестись по городу с мигалкой в машине своего шефа по каким-нибудь хозяйственным делам и постовые ДПСники перекрывали движение и отдавали ему честь. Сегодня он заматерел, у него уже свой служебный автомобиль. А как он смотрит на подчинённых?.. Как-то он выразил своё жизненное кредо. По сути, оно поддерживается большинством таких, как он. «Хочешь узнать человека – дай ему власть». На этой народной аксиоме заведомо лежит печать негативного отношения к власти и особе, ею обладающей. Увы, хотим мы этого или нет, но власть действительно, в подавляющем большинстве, не делает человека лучше. Недаром считается, что «огонь» и «вода» ничто по сравнению с «медными трубами». Так зачем же пытаться убедить кого-то в обратном. Коль ты у власти – у людей не в масти (ух ты, какой каламбур)! Уж лучше соответствовать своему негативному имиджу, нежели быть понапрасну обгаженным.

Белка, вероятно, из соображений безопасности, чтобы не сорваться со своего сильно качающегося Олимпа, решила не делать два дела одновременно: и есть, и пытаться усидеть на своей ветке. Она стала срывать шишки маленькими, но цепкими лапками и бросать их вниз. Может быть какую-то из них она подберёт и припрячет для лучших времён, а какую-то тут же раздербанит и сожрёт. Манипуляции зверька вызвали у Василь Васильича ассоциацию с воздушным шаром, пилот которого, дабы спасти аппарат и себя от падения, сбрасывает балласт.

– Может быть, это ему и поможет, но с кем останется? – Не отводя глаз от ёлки, подумал он о воображаемом хозяине воздушного шара, живо представляя себе на его месте, Иван Иваныча.

Василь Васильич встал, вышел из-за стола, подошёл к окну и, заложив руки в карманы брюк, стал рассматривать видимую ему часть территории спецобъекта. Мельком он ещё раз взглянул на ель, но белки на верхушке уже не было. Собственно, она уже перестала его интересовать. Покачиваясь с пятки на носок, так же не вынимая рук из карманов, он ещё какое-то время смотрел на ухоженный ландшафт, разрезанный ровными дорожками, мощёнными гранитной брусчаткой. И вновь вспомнил Иван Иваныча, утверждавшего, что его слова должны быть отлиты в граните. Не бывает такого, потому что гранит – это камень, и он не плавится. Может потому они и не действуют, не приносят должного результата, что в граните слова могут быть только высечены. Затем он медленно перевёл взгляд на Рублёвские «просторы» в надежде увидеть серебристую ленту реки, окаймлённую ковром из ярких полевых цветов, изумрудной зелени луга и особо белые на их фоне, берёзовые рощи. Но вместо этого его взору, насколько хватало глаза, предстали пёстрые крыши помпезных, лезущих друг на друга, особняков, по архитектуре которых можно было определить не только эстетические наклонности и менталитет хозяев, но и их персоналии.

Абсолютно не вызывает сомнений, кто счастливый обладатель комплекса буддистских пагод, огороженных крепким забором и противопожарным рвом заполненным водой. Совсем не секрет, не только для Василь Васильича, чья это недвижимость в готическом стиле, представляющая из себя нечто среднее между Кёльнским собором и Собором Парижской богоматери. А то авангардистское строение явно принадлежит одному из последователей модернизации и инноваций. Вон тот гибрид ЦКБ и санатория на черноморском побережье, с ненавязчивой отделкой оконных проёмов стразами, конечно никогда не спутаешь с уменьшенной копией бывшего Центрального военторга. Продолжая рассматривать это смешение жанров и парад тщеславия, Василь Васильич с грустью вспомнил о своих архитектурных пристрастиях, затерянных географически и регистрационно где-то на бескрайних просторах евразийского континента. Когда выдастся оказия их посетить, насладиться чистым горным воздухом или не с чем несравнимым ароматом морского побережья? С этой мыслью он отвернулся от окна. Не спеша осмотрел кабинет, стопку бумаг на столе, требующих того или иного его решения; взглянул на часы, неумолимо приближающие его к рабочим встречам с подчинёнными, многих из которых он только что вспоминал и вдруг понял, что и они, и всё вокруг ему до того надоели, что захотелось послать всех к чёртовой матери, уехать и зажить в своё удовольствие. Он даже представил себя, пишущим прошение об отставке, отчего инстинктивно взглянул на стол, увенчанный кипой документов и, горько улыбнувшись, вернулся на рабочее место. Устроившись в кресле поудобнее, он всё же не кинулся разбирать бумаги, а задумчиво прикрыв глаза, стал загибать пальцы, при этом беззвучно шевеля губами, как первоклассник, вопреки запретам учительницы, использующий пальцы для решения простейших арифметических действий. Пальцев явно не хватало. Василь Васильич взял первый попавшийся под руку карандаш и принялся что-то увлечённо записывать на листке бумаги, затем аккуратно подчеркнул выстроенные в столбик цифры, вывел сумму и с удовлетворением откинулся на спинку кресла. Он ещё раз убедился, что может хоть сейчас исполнить своё совсем недавнее желание, тем не менее, его сиюминутность, вызванная непонятными эмоциями, не давала повода для серьёзного к нему отношения. Всё же зерно сомнений уже запало в душу и на благодатной почве готово дать ростки. Но пока Василь Васильич не был готов расстаться с коробком волшебных спичек. Помимо опасений, сможет ли он адоптироваться к новым условиям после десятилетия жизни в другом, параллельном мире, существовали обстоятельства, таящие в себе гораздо большую угрозу, преодолеть которые не в силах пока даже он, далеко не последний человек в государстве. Ведь не просто так в своих размышлениях о власти он упоминал, что попасть в её высший эшелон и удержаться там ох, как не просто. Но едва ли не сложней спуститься с вершины этой пирамиды самостоятельно и благополучно.