Помещение, в которое вошли изрядно продрогшие Иван Иваныч и Альберт, было, по нынешним нашим меркам, сравнительно небольшим, метров пятнадцать по площади. Там, как и во всех кабинетах руководителей, стояли буквой «Т» два стола, стены до половины высоты отделаны панелями недешёвых сортов дерева. Окна, если они там вообще были, задрапированы плотными бархатными шторами. Мебель была представлена кожаным креслом за хозяйским столом, парой полукресел у приставного столика и десятком или около того, стульев, расставленных вдоль стен. Аскетизм интерьера завершали три энергосберегающих лампочки не самого мощного накала, убранные в простенькие плафоны, прикреплённые к потолку, обшитому специальным шумопоглащающим покрытием.

Иван Иваныч указал гостю на полукресло у приставного столика, сам же, задержавшись у входа, плотно прикрыл дверь и щёлкнул какой-то кнопкой, отчего помещение наполнилось еле слышным жужжанием, исходившим отовсюду и создающим впечатление нахождения не в комнате, а в каком-то прямоугольном параллелепипеде. Однако ухо быстро перестало воспринимать посторонний шум, а с ним пропало и неприятное ощущение замкнутого пространства.

– Теперь здесь можно говорить обо всём, – с лёгким кряхтением произнёс Иван Иваныч, занимая место напротив Альберт Альбертыча и обводя глазами кабинет. – Да, и не обижайтесь за то, что заставил вас провести эту ночь вне дома. Это только ради вашей безопасности.

– Да что Вы! Какие могут быть обиды! – Совершенно искренне и доброжелательно ответил Альберт Альбертыч, с удовольствием про себя отметив, что шеф стал называть его уважительно только на «вы», как равного.

После обмена любезностями, Иван Иваныч сообщил партнёру, что окончательно, после долгих размышлений и анализа обстановки, решил завтра объявить о своей оппозиции Партии. До законодательных выборов осталось совсем немного. Ровно столько, сколько необходимо потенциальным перебежчикам, чтобы уменьшить Партийные ряды, а оставшимся не успеть понять, в чём дело и перегруппироваться. Не совсем хорошо, что в столицу Василь Васильичу удалось посадить своего человека, но выхода не было, пришлось размениваться картами. В противном случае, вряд ли удалось бы свалить Михал Михалыча, а он, может, был ещё более свой. Однако, очень не плохо, что В.В. сделал своего ставленника столичным лидером Партии. После этого сочувствующих ему не прибавилось, а любой ляп, которых в этом сумасшедшем городе можно наделать по десять на день, будет ассоциироваться именно с Партией. Что-то уж слишком просто и гладко получается. Не похоже, чтобы Василь Васильич не обратил на это внимание. Здесь Иван Иваныч прервал мысли вслух, чтобы обдумать не совсем логичные действия своего оппонента. Альберт Альбертыч, воспользовавшись паузой, постарался несколько успокоить шефа, предложив свою версию происходящего. Во-первых: он полагал, что Василь Васильич вполне мог не обратить внимания на то, о чём справедливо упомянул Иван Иваныч, ибо видит перед собой только одну цель – укрепление вертикали, не оглядываясь на последствия. Тем более что делает он это, находясь в неведении относительно их планов. Предвосхищая вопрос начальника, связанный именно с планами, Альберт Альбертыч поспешил предположить, что, во-вторых: как только настанет завтра, Василь Васильич ещё интенсивней примется за партийное строительство. А это для них очень хорошо. Другого варианта, в условиях отсутствия поддержки руководящей и направляющей со стороны Первого Лица, у него просто не будет. Нет, конечно, есть один, – всё бросить и удалиться, но он этого не сделает, даже если бы захотел, кто же ему позволит.

При том, что обстоятельства действительно, вроде, складывались благоприятно и Иван Иваныч вполне резонно обосновал сроки своего «Партийного отречения» на кануне предстоящих выборов, Альберт Альбертыч считал, что сделать это было бы лучше перед Главными выборами. Он даже мог предложить, когда и как об этом лучше сообщить гражданам страны с наибольшим эффектом. Перед его глазами, как живой, стоял Иван Иваныч на фоне Новогодней ёлки, говорящий во все телевизоры в прямом эфире, невзирая на часовые пояса и совсем не «зимнее время» о своих намерениях. К сожалению, это не оригинально, потому что уже было, но зато никто, ни один человек или какое-нибудь СМИ не сможет исказить смысл сказанного, а на комментарии и обсуждения просто не будет времени и желания. Но как весело и с какими надеждами, после услышанного, встретят Новый 2012 год! Как тогда 2000. Альберт Альбертыч хотел привести ещё несколько, как он полагал, весомых аргументов в пользу своего варианта, однако был прерван Иван Иванычем, давно уже для себя всё решившим. Кроме того, у него ещё было свежо в памяти, как он легкомысленно полностью положился на мнение помощника в этом, будь он не ладен, договоре по флоту, действительно, может быть с экономической точки зрения, для нас не совсем выгодного. А что выгодно? Олимпиада, с её миллиардным, с каждым месяцем увеличивающимся бюджетом? И также ежемесячно разворовываемым. Мало. Подавай ещё чемпионат мира по футболу и к нему ещё миллиардов шестьдесят в «американских рублях»! Это пока. Начнут строить, начнут воровать. Кстати, а кто вообще вбил населению в голову, что футбол – это национальная игра и, что здесь мы должны быть обязательно чемпионами? Где этот пиарщик? Подайте его сюда, и мы заживём при коммунизме! Бешеные «бабки» вываливаем заморским кудесникам, а они ни хрена не могут. Как иностранный дрессировщик из «Полосатого рейса»: – «Ваш тигры не поддаётся дрессировка, моя будет жаловаться, моя улетай». У нас был один, тоже по-русски с акцентом говорил, но дрессировал хорошо. Любые вопросы «с нуля» начинал и в кратчайшие сроки с плюсом заканчивал. Одна атомная промышленность чего стоит! Может им такого подыскать? Гораздо дешевле будет, и чемпионами наверняка станут.

Получается, что с флотом всё не так уж и плохо. Деньги заплатим, но хоть есть за что и не разворуют. Вот, блин, дожились. Глава государства знает, что воруют, более того, знает, кто и сколько и ничего сделать не может, или не в состоянии. Куда им столько? Ведь и детям, и внукам, и правнукам, и, и, и всем другим останется. Достали эти «жирные коты». Кто их так назвал? Да не важно. Пора это прекращать. Перед соседями уже стыдно, хотя, вероятно, не всем. Бессильная злоба, от всплывших вдруг воспоминаний, вновь захлестнула Иван Иваныча, как когда-то в комнате отдыха, однако сейчас она только укрепила уверенность в его правоте и придала решимость действовать.

Тем не менее, утро продолжало идти по стране и кого-то, вставшего с шестым пиканьем сигнала точного времени, «встречало прохладой», кто-то, наоборот, уже напившись чаю или кофе, вытирал пот с лысин, шей, волосатых, и не очень, грудей, торопливо просматривая газету или телепередачу «С добрым утром». Ближе к центру, имеется ввиду и Федеральный округ, административный округ столицы и внутренняя часть её Бульварного кольца, уже мягко и почти бесшумно трогались дорогие авто с запредельно тонированными стёклами. Их пассажиры продолжали думать о курсах валют, биржевых котировках, средних на сегодняшний день, размерах взяток и откатов по различным отраслям и видам деятельности. Некоторые из них, следует отдать им должное, всё же думали о работе, ибо вместо того, чтобы играть в гольф с нужными людьми и в процессе решать вопросы; «разруливать» ситуацию в интересах какого-нибудь знакомого, или родственника; договариваться о судьбе того или иного законопроекта, они понимали, что, как минимум, пол дня придётся заниматься скучнейшим и бесполезным, со всех сторон, делом – сидеть и слушать ничего не решающее и не меняющее, как съезд КПСС, Послание. И никак это мероприятие не сманкируешь, – сидеть придётся не в мягком кресле у себя на Охотном ряду или на Большой Дмитровке, а в самом сердце народной власти, на неудобном стуле. Туда вход по спискам, там за тебя никто не отметится, это не карточку в терминал для голосования за другого сунуть.