Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И сам директор мистер Старк в малиновом кресле, похожем на трон. Улыбается. Бабочка на шее. И мистер Силвер, президент и компаньон. Тоже приветливо ему кивает, мол, заходи, не стесняйся! А грудастая мисс Лоренц, вице-президент, та аж смеется, закинув на стол ноги в изумрудных сапогах с золотыми подковками. И рукой ему машет. Вот дела!
Два арт-директора – один незнакомый, с черной разбойничьей бородой, другой Хэнк – лихо жонглируют пластиковыми пепельницами и мобильными телефонами, ловко и высоко подкидывая их. Иногда, зычно вскрикнув, успевают хлопнуть в ладоши, не обронив ни одного предмета. Высокий класс!
Пятерка смешливых копирайтеров, двое из его отдела – из медикаментов, обнявшись за плечи, приятно поет на несколько голосов, раскачиваясь, как на волнах. Другие хлопают шампанским, разливают вино по высоким бокалам, смеются, звонко чокаются.
А за всем этим – сквозь огромное во всю стену окно – влетает слепящее солнце, отражаясь в стеклянных небоскребах, стальных башнях и шпилях, в миллионе хрустальных окон-зеркал, рассыпаясь на многоцветье крошечных радуг, и еще этот запах! – ваниль! – запах сливочного пломбира… и еще чего-то, ну да! – теплой лесной земляники.
И Алекс тоже смеется, смеется вместе со всеми, чокается, пьет шипящее щекотное шампанское. Кто-то потянул за рукав, вложил что-то в его ладонь. Что это? Губная гармошка? Зачем?
Директор поднял руку, помахал Алексу.
Алекс облизнул губы, вдохнул полную грудь. И начал играть.
Сперва мистер Старк, – директор, а за ним уже и все остальные, и мисс Лоренц, и ребята из творческого отдела, даже секретарша Дженн, мышкой проскользнув в щель ореховой двери, все подхватили мелодию, все запели, сначала не очень чтоб стройно, чуть вразброд, а дальше все слаженней, все звонче.
А Алекс изо всех сил пучил щеки, дул в гармошку, а правой рукой махал в такт, дирижируя, чтобы они не сбивались:
1
– Ну не тяни ты кота за хвост!
Лесли поднимает глаза. Осуждающе смотрит на меня:
– Сколько?
– Не видишь?! Две! – У меня внутри уже все кипело. – Две!
Лесли вялыми пальцами снимает две карты. Снял сверху и эдак лениво подпихнул в мою сторону. Пижон!
Все уставились на меня. Притихли.
В игре остались только мы с Лесли, на кону миллионов семь. Может, больше, черт его знает… У меня на руках флэш-рояль на пиках. Без одной…
Лесли мелко-мелко постукивает указательным пальцем по своим картам. Аккуратной стопочкой сложил, педант! Но, видать, нервничает тоже.
Я прижимаю карты к груди, чуть отгибаю уголок первой – дьявол! – бубна. Шансы мои понеслись к нулю.
Лесли впился взглядом, серые глаза, черные дробинки зрачков. Пенсне.
Я – камень! Невозмутим, непроницаем. Лицо – маска!
На шее Лесли, сбоку, забилась, запульсировала жилка – психует! Покрутил вправо-влево головой, как курица, в тесном хомуте стоячего воротника, жмет, видно. На воротнике оловянная черепушка с дубовыми листьями – сегодня он вырядился штурмбаннфюрером СС. Дивизия «Тотенкопф». «Парадная униформа! – со значением сказал до начала игры Лесли, снимая ворсинку с черной бархотки лацкана. – Любимцы фюрера!» Лично мне это его увлечение военным обмундированием кажется слегка, м-мм… нездоровым… но это так, к слову. Его личное дело. Мне говорили, он много работал с тем сектором, по времени и территории, – говорили, что даже какие-то проблемы возникли, реабилитация, что ли, точно не знаю, врать не буду…
Тишина – абсолютная. Все ждут. Последняя карта.
Я думаю – была не была! – решаюсь… И тут запиликал мой пейджер! Заныл, занудел полудохлой мухой по стеклу.
Я глянул – срочность ноль! Категория А.» 287-й сектор. Дьявол (прости меня Господи)!
Ну тут все заорали, загалдели: «Миша, давай!» (Миша – это я.)
А Лесли выпрямился, ладошки потер. Этаким простачком, будто ни в чем не бывало:
– Ну что ж, отложим… Жаль, конечно…
Блефует, точно! На руках ничего! Ясно как божий день!
– Ну уж нет, сейчас и кончим. Сейчас! – кричу я.
Открываю последнюю – шмяк – шлепнул о стол. Ха! Туз пик!
– Флэш, – говорю, – рояль.
Ласково говорю так. И все карты выкладываю – десяточка. Валет, дама, король… И туз!
Все к Лесли повернулись – а у него что? Вдруг побьет? Но Лесли поскучнел сразу. Ноготком мизинца брезгливо свою стопочку карт отпихнул, хмыкнул, – мол-де, невелика потеря. Встал. Поскрипел кожей рыжей кобуры, бормоча «доннерветтер» и «цум тойфель», достал черный парабеллум, приставил к виску. Взвел курок.
Шут гороховый! Никто даже внимания не обратил – все давно привыкли к его выходкам.
Из-под стола Леслины лаковые сапоги торчат, блестящие, с серебряными шпорами. А на концах такие колесики. Как звездочки.
Я нежно сапоги подвинул, припав к столу, сгреб весь выигрыш. Ссыпал за пазуху. Потом посчитаем! Потом…
Пейджер продолжал зудеть. Замигал красным уже.
Дьявол!
Я подключаюсь, активирую САН. Пошел!
Я явно опаздывал. Минут на пять. Что с одной стороны – пустяк, миг… а с другой… Все очень относительно. Но об этом лучше не думать. Сейчас, по крайней мере.
Пробежался по досье. Обычный ССК из 287-го. Это легче – похоже, сюрпризов не будет.
2
Я пробил сноп рыжих искр, взрезал и рассек поток, вокруг все затрещало, зашипело бенгальскими огнями, звезды вытянулись струнами, вдруг спутались в горящий клубок, солнце подпрыгнуло из-за горизонта и выплеснулось на ледяной купол полюса, вонзив жало луча перпендикулярно вверх. В кромешную тьму.
Тут же внизу все взорвалось и вспыхнуло синим, потом бирюзовым. Я вошел в атмосферу.
Отключил САН. Начал снижаться.
Над сектором – ни облачка.
Был я в 287-м и до этого. Несколько раз. В других временных сегментах, разумеется.
Срезая угол, пробил несколько башен, непонятно, зачем строят такие высокие! – мерзкое ощущение, жутко зачесалось нёбо. Нырнул вниз. Господи! – коммуникации, тоннели, какие-то бесконечные провода, сами наверняка запутались, не знают, где что у них там. Сыр швейцарский!
Так… Похоже здесь. Точно.
3
Осмотрелся.
Клиента нет, черт… Спокойно, спокойно…
Еще раз и внимательней.
Внизу уже собралась приличная толпа, запрудив всю платформу. Поезд наполовину вполз в туннель, хвостовой вагон остановился посередине станции. Тучный негр, похоже, машинист, осев и согнувшись, упирался локтем в жесть последнего вагона. Словно пытался свалить его на бок. Поднимал лицо цвета серой глины с бессмысленно сизыми белками и опять нырял головой вниз. Его тошнило.