Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рядом топталась медсестра, держа наготове шприц. Два полицейских переговаривались чуть поодаль. Медсестра поглядывала на них, разводя руками, вроде как извиняясь за машиниста.
Дальше вдоль платформы, между последним и предпоследним вагонами, несмотря на страшную толчею и давку, было пустое пространство. Полукруг. По периметру полицейская лента натянута. Желтая такая. Зеваки напирали, вытягивали шеи, привставали на цыпочки, стараясь заглянуть в щель между вагоном и краем платформы.
Изредка вспышка окрашивала потолок бледным холодом, тут же гасла. Фотограф, стоя на коленях, втиснул голову между вагонов и щелкал камерой.
Тут же, по огороженному полукругу, прохаживался некто в штатском, судя по бляхе на поясе, тоже из полиции, инспектор или что-то вроде того, короче, начальник. С кофе в картонном стакане. Делал глоток, морщился, будто пил отраву. Ходил туда-сюда. Присел на корточки, рассматривая что-то на полу. Какой-то темный предмет. Я пригляделся – башмак! Черный ботинок.
Инспектор щелкнул пальцами, что-то сказал, подозвал фотографа. Тот, кряхтя, вылез. Разогнулся, ворча. Начал фотографировать башмак.
Я пролетел вдоль состава, заглядывая в ниши в потолке и вентиляционные шахты. В последней, уже на входе в тоннель, нашел клиента. Своего ССК. Слава тебе Господи!
4
С души отлегло, похоже, все нормально… Я тут же, как и положено по инструкции, представился, мол, такой-то и такой-то… Объяснил ситуацию. Хотя, как правило, это пустая трата времени. Что тоже вполне понятно.
Он вяло переспросил:
– Размещений?
– Из Департамента приема и размещений. Точно! И я лично сделаю все возможное, чтобы процесс перехода прошел безболезненно. – Это я по инструкции шпарил, слово в слово. От себя добавил: – Безболезненно. По возможности даже приятно.
Он кивнул.
Я выдохнул с облегчением. Это самая что ни на есть собачья часть моей работы, вот эти самые первые минуты.
– Ну вот и славненько, – нежно улыбнулся я. – Тронемся помаленьку?
– А где я?
Ну вот, снова-здорово! Я кивнул в сторону поезда, полукруга, где лежал башмак, вокруг которого ползали на карачках фотограф и инспектор.
Он раскрыл рот, но так ничего и не сказал.
Я ужас как не люблю рассусоливать, так еще хуже. Предпочитаю сразу. Сразу и в лоб. Без недомолвок. Поэтому сказал просто и без обиняков:
– Под поездом. На рельсах. Где-то между первым и вторым вагоном. С конца.
– А как же? Я же… я же… И мистер Старк? А? И Августин?
Конечно, это была моя вина. Сто процентов. Но, с другой стороны, не мог же я флэш-рояль выкинуть, в самом-то деле. Ведь нет!
Поэтому начал я ласково:
– Видишь ли, Алекс, на практике в момент отделения… э-э… души, так сказать, от тела… собственно, непосредственно в момент… э-э-э… Ну ты понимаешь, да?
Он кивнул.
– Так вот… По инерции… – я, честно, в теории не очень, поэтому объяснял, как умел, – по инерции мысль, скажем, чтоб тебе понятно было, мысль, значит, она продолжает работать. Какое-то время… Поэтому в твоем сознании возникают разные там картины. Ну в смысле, образы. События. Плод фантазии, так сказать… Я понятно говорю?
Он снова кивнул.
– Я должен был тебя сразу забрать… ну как только ты… того… У меня задержка вышла. Заминка. Технического характера…
– Технического?
– Ну типа… Этот пижон, Лесли… понимаешь, я просто должен, должен был его на место поставить! Проучить! А у меня как раз флэш-рояль на руках!
– Покер?
– Ну да! Вот видишь, понятная ведь ситуация? А тут ты… Не мог же я просто взять все и бросить? А? Вот опоздал.
Он молча глядел на меня. Потом спросил:
– Ну и как?
– Что как?
– Проучил? Этого… Лэсси?
– Лэсси – собака из кино. Лесли. Проучил! Еще как! Застрелился.
Он вздрогнул.
Я засмеялся, махнул рукой:
– Да нет, нет. Все нормально, ерунда. Потом объясню. По дороге. Ну что, тронули?
Он рассеянно глядел вниз, на толпу под нами, крышу поезда. Полукруг с полицейскими. Ботинок. Спросил:
– Куда?
Его белесые ресницы наивно захлопали. Как у дорогих кукол с фарфоровыми лицами.
И хоть это против инструкции – никаких персональных эмоций, мне стало его жаль. Я мягко начал:
– Это что-то вроде, э-э, сортировочной станции… ну да… что-то типа того. Доставляем туда, размещаем. А уж потом оттуда, – я замялся, – ну кого куда…
Я зачем-то засмеялся и неопределенно кивнул вверх головой.
– Куда? Куда-к-к-уда-куда?
Он вдруг от волнения начал заикаться. Не на шутку разволновался, видать.
– Алекс! Я, – я хлопнул себя в грудь ладошкой, сделал честное лицо, – я из Департамента приема и размещения. Ангел пятого класса. Обслуживающий персонал. Вот доставлю тебя сейчас, устрою, размещу в лучшем виде…
– А потом куда? Куда?
– В геенну огненную! – пошутил я.
Зря пошутил.
5
– В ад! В ад! – Он схватил меня за руку, потянул, у самого губы дрожат. – В ад? Да? Ведь в ад?
Слезы покатились, крупными такими каплями, никогда не видел, чтоб вот так… Тем более чтоб мужик…
– Да угомонись ты, честное слово! Ад, ад! Заладил, как ворона. Попугай, в смысле… Нет никакого ада!
Он вскинулся, зачем-то мою ладошку обхватил и к груди притянул:
– Нет? Как нет? Нет ада?
Весь сегодняшний день шел наперекосяк, хорошо, если двумя-тремя штрафными отделаюсь… Если про опоздание узнают – дисциплинарку влепят, сто процентов!
Я выкрутил руку из его на редкость цепких пальцев:
– Ну подумай сам! Ты ж взрослый человек. Работаешь в… работал, в смысле… ну да не в этом дело… Что ж, кто-то, по-твоему, будет весь этот огород городить под землей? Да? С чертями, вилами, сковородками? Да?
Он слушал. Слушал очень внимательно.
– Вот ты, к примеру… Ты попал под паровоз, да? От тебя натурально один паштет остался. Без обид, я так, чтоб понятней… Так вот этот паштет, что ж, вилами и на сковородку? Подумай… нелогично как-то, а?
Он недоверчиво покачал головой:
– Не-е-ет, так не может быть…
Собственно, мне терять уже было нечего. Да и вообще он производил впечатление милого парня. Если не читать его досье. Я читал. Но все равно сказал:
– В двух словах и между нами. Идет?
Он кивнул.
– Так вот. Нет ни ада, ни рая. Есть только ты и твой жизненный опыт, м-м, со всеми плюсами и, так сказать, минусами.