не начались бои,

За стены спрятались свои.

Как рассказал Москвы лазутчик,

Скучали рати у Торжка,

Подумав — время для везучих,

Пограбить вздумали слегка.

Забыв недавние мытарства,

Решив, удачу дарит хамство,

Пока мороз грязь не поверг,

По сёлам вдарили в набег.

Наверно, можно долго спорить,

Нам о политике Твери,

Но скажет вам любой историк,

Военачальник Михаил,

При всём его упрямстве в сшибках,

При разноплановых ошибках,

Когда не занят кутерьмой,

Все ж, мягко скажем, недурной.

Природы зная суть родную,

Узрев, что Юрий на Москве,

Не может подойти вплотную,

Войска закрыты в Костроме,

Из укрепленного детинца,

Бесконной ратью проториться

Сумел по тайным тропам вгладь

И Новгород атаковать.

Насупротив Москвы Союза

Твери бы не хватило сил,

Но новгородцев отбутузить

Победно сдюжил Михаил.

Отняв полон, разбив вчистую,

Он заключает мировую:

С Москвою ряду вперекор,

Уйти домой, не лезя в спор128.

4

Войск Новограда — капля в море,

Без них возможно побеждать.

И вставшими путями вскоре

Полки отправились на рать.

Сам Юрий-князь напропалую

Ведёт народ на битву злую.

Колюче вьюжит свежий снег,

Пред блеском брони свет померк.

Шли безграничными рядами,

Из Костромы да на Ростов129,

Оттуда к Переславлю мяли

Снег по дорогам. Их багров

Закат под Дмитровом приветил,

И юный Клин130 в радушье светел.

А рядом верный дебошир

Друг Кавгадый, с ним рать батыр131.

Такой бы армией огромной,

Да против внешнего врага…

Друг друга били неуёмно,

К Руси история строга:

Ни раз смещая приграничья,

Кровоточила для величья…

Под шагом крепким край гудел,

Вошли войска в тверской удел.

Михайло отошёл за стены

Недавно вставшего кремля.

Посланцев Юрий ежеденно

Шлёт, сдаться недругам веля.

Но Тверь как будто онемела,

Не внемля ни словам, ни стрелам.

Сам Кавгадый стоптал сапог,

Послом носясь покуда мог132.

На штурм детинца не решаясь,

Пока весна не явит хлябь,

Чрез пять недель133, уставши малость,

Войскам приказ: «Посады грабь!».

Горда супруга великаном

В шатре восточном, златом тканном,

И Юрий радостен тому,

Что взял с собой на бой жену.

И потекли потоком вои,

Ища наживы за рекой,

Прикрывшись нормой вековою –

Пограбить, чтоб на стон людской

На битву князь Михайло вышел,

Коль княжий долг идей превыше.

Ведь должен князь времён плохих

О людях ратовать своих.

Михайло вышел. Ратей гений

Разумно ждал расплыва сил,

Ведь Юрий в раже предпобеднем

Неподалёку колесил

С полком московским без подмоги.

Лишь кавгадыевцы немноги

Из становища невдали,

На помощь подойти смогли.

Вблизи Бортенева селенья

Схлестнулись всмерть Москва и Тверь.

И ради власти укрепленья

Лютует каждый словно зверь.

Опять мечи, о бронь звеняща,

На поле, с искрою горящей,

Пускали кровь детей страны.

Бедой братья обагрены.

Здесь злость скопилась. Ядом мести

Твери бойцы заражены.

Пусть враг врага на поле крестит,

В печали каждой стороны

Есть адский дух междоусобья.

Забыв про землю, исподлобья

Со гневом на врага глядят,

Пуская взглядом чертенят.

И зла одних превысит сила

В горячих проклятых снегах,

И Тверь тогда Москву побила,

На битву выйдя второпях.

Сбегает князь, в бою покинув

Жену Агафью и дружину,

И Кавгадый, робея кар,

Вослед увёл своих татар134.

Агафью во Твери пленили,

Опять захвачен Дмитрий-брат.

Свои своих вели к могиле.

Успех несчастием чреват,

Ведь всё же Юрий князь Великий.

Кончаки взгляд степной и дикий,

Не предвещал Михайле благ.

В венке из лавра словно наг.

Вдовец

1

С дружиной малой Юрий мчится,

Коня за прыть благодаря.

Судьбу покрыла тайны мглица

Двадцать второго декабря135.

В Торжке конь брошен перепорот,

На свежем отбыл в Новый Город.

Рыданьем колокол завыл,

Как будто скорбен и уныл.

И снова вече! Пред народом

Молясь предстал Московский князь.

В богатыре рыжебородом

Стонало горе. Сторонясь

С тверскими прежних компромиссов,

Просил бесстрашно бросить вызов,

Приняв порядок боевой,

С Михайлой выступить на бой.

Тем часом Кавгадый хитрющий

К Михайле поспешает в Тверь,

Чтоб катастроф густые пущи

Проредить, без кровопотерь

Уладить, сохраняя лица,

Проблемы, и договориться.

И вот за праздничным столом

Сидят, судача о былом.

«Коназ Михайло, не гневися», -

Татарин молвил, напоказ

«Раскаяньем» неправду близя:

«Нарушил хана я приказ.

Он мир с тобой построить хочет,