стал приносить ей кофе с утра на рабочее место и принялся подвозить ее домой по вечерам.

У Никиты была хорошая машина, взятая в кредит. Да и сам он был довольно приятным мужчиной с круглым улыбчивым лицом и небольшим пивным животиком, который, впрочем, его ничуть не портил.

В начале февраля Никита предложил Марине поужинать вместе. Она согласилась.

Он повел ее в неплохой ресторанчик на одном из верхних этажей торгово-развлекательного центра, что располагался неподалеку от их офиса. Они много смеялись и разговаривали. Никита задавал Марине множество вопросов, и она, пользуясь не так давно приобретенной способностью открыто и многословно рассказывать о себе, на них с готовностью отвечала.

В конце вечера Никита взял ее руки в свои и, наклонившись через столик, поцеловал. Марина ответила на поцелуй.

Но ничего при этом не почувствовала. Как не чувствовала ничего к Александру все те годы, что они были вместе.

На последовавшие затем предложения Никиты сходить куда-нибудь вместе вновь она отвечала отказами, хоть и старалась поддерживать с ним, как и раньше, приятельские отношения.

Ужасаясь объему предстоящей работы, Марина разбирала образовавшиеся у нее завалы писем на электронной почте. Времени просматривать все — стабильно не хватало, но она старалась читать те из них, что казались более важными или имели пометку «срочно», выставленную отправителем, однако все равно нет-нет да и находился кто-то обиженный ее молчанием.

Она отхлебнула кофе, принесенного Никитой. Этой своей утренней привычке он так и не изменил, даже после того, как Марина напрямую предложила остаться друзьями. То ли еще надеялся на что-то, то ли такие знаки внимания ему ничего не стоили и приносили удовольствие сами по себе. И все же она считала себя немножко перед ним виноватой.

Много лет Марина прожила в убежденности, что не может больше любить мужчину. Этим она с легкой руки объясняла то, что было у нее с Александром. Но она ошибалась: она способна на чувства — и к своему изумлению она все-таки это осознала. Проблема состояла в том, что чувства эти вызывал у нее не Александр — такой знакомый и близкий, и не Никита — такой молодой и перспективный, а Артем…

Хуже всего было не то, что лично с Артемом они встречались всего два раза в жизни, а все их общение состояло из непродолжительных телефонных звонков. И даже не то, что он уже полгода жил и работал где-то у черта на рогах и выбираться оттуда не собирался.

Больше всего Марину пугала его внешность.

Нет, не те ожоги, которые он скрывал под одеждой и маской — Марина даже в интернете не раз просматривала медицинское сайты и фото пострадавших во время пожаров — принять Артема с тем лицом, какое у него было сейчас, она была вполне готова.

И вот это ее как раз и пугало!

Работая в криминальной хронике, она сталкивалась с разными личностями: и с преступниками-рецидивистами, и с психопатами, и с наркоманами, которые ради дозы творили ужасающие вещи. У них у всех имелись нарушения психики, пусть даже экспертиза их не всегда признавала. И отдельной категорией, неизменно обращавшей на себя внимание Марины, — с не менее нарушенной психикой, но с куда меньшей известностью — были их женщины: девушки, жены, любовницы. Которые проливали за них слезы на судах, которые носили в тюрьму передачки и отсчитывали дни до свиданий, полагавшихся несколько раз в год их любимым сидельцам. Люди со стороны относились к таким женщинам со смесью жалости и непонимания, а сами они мнили себя спасительницами, сумевшими разглядеть в заклейменном всеми мерзавце и душегубе больную, израненную, но все же чистую душу, которую мечтали исцелить своей великой жертвенной любовью! «Есть бабы с комплексами, неуверенные в себе, которые подбирают самых конченных мужиков и вцепляются в них мертвой хваткой, потому что считают, что уж такие-то их точно не бросят и будут благодарны до гроба. Мерзко это, честное слово!» — высказался как-то один следователь, у которого Марина брала интервью, по поводу такой вот гражданской жены известного убийцы-рецидивиста.

Марина рассуждала логически. В юности она страдала из-за Сергея — от любви вперемешку с жалостью. После — рвала душу за тех героев своих статей, которых считала обвиненными несправедливо. Нет, ни в кого из них она не влюблялась, и даже как мужчин (если речь шла о лицах мужского пола) их не рассматривала — и на том «спасибо!». Но относиться равнодушно к этим страдальцам она не могла.

А теперь в ее жизни появился Артем, жирным мазком завершавший картину. Он не требовал жалости к себе, как когда-то Сергей. Да он вообще от нее ничего не требовал! Но при этом сочувствие она к нему испытывала с первых минут знакомства!

Так не в этом ли было дело? Что, если Марина не была способна любить по-настоящему никогда? Просто однажды она приняла за любовь свою потребность жертвовать собой ради другого. И что, если сейчас все повторяется снова?

При этой мысли Марина нервно дернулась. Бумажный стаканчик слетел со стола и тихо стукнулся об пол. Остатки кофе разлились по кафелю. Пришлось промакивать их листами, пущенными на черновики, — рабочими вариантами статей, которые распечатывались для Светланы и которые та правила от руки.

Закончив с этим, Марина взяла сигареты и зажигалку из сумочки и пошла в «курилку». Пара ее коллег — тамошних завсегдатаев — окинули ее удивленными и оценивающими взглядами. Они знали, что на работе она бралась за сигареты не часто и всегда имела на то веские поводы. Впрочем, ни о чем спрашивать не стали. Докурили сами и оставили ее одну.

«А вы знаете, Марина, с возрастом начинаешь воспринимать отношения иначе. Уже не ищешь тех бурных юношеских страстей — они просто перестают приносить удовлетворение. Зато, если с человеком комфортно, если он способен понять тебя в трудную минуту, принять тебя со всеми недостатками, если он заботится о твоих чувствах — вот это становится ценно! Но к такому нужно прийти, дожив хотя бы до наших с вами лет», — сказала недавно Олеся Ларионова, в приватной беседе после окончания интервью.

Эти слова весьма точно описывали то, что Марина испытывала в общении с Артемом. Ей было с ним невыразимо уютно!

И не только. Страсти, в некотором роде, тоже имелись: каждого его звонка она ждала с нетерпением, а потом подолгу, глупо улыбаясь, крутила в голове произнесенные обоими фразы. Как юная девчонка, честное слово!

Она частенько задумывалась, почему тогда, летом, именно его слова наконец-то