открываю кран и подставляю ладони под струю. Пока пропускаю, чтобы умыться холодной водой, цепляюсь взглядом за отражение в зеркале. На бортике ванны за моей спиной висит лиф купальника той девицы, с которой уединился Громов. Рядом на полу валяется фольга от презерватива.

Они тут были…

Он целовал ее, прижимал к себе, снимал с ее тела купальник. Не думая ни о своей Инессе, ни тем более обо мне.

Мерзость!

Перекрыв кран, стряхиваю воду с рук и бегу к лестнице. Не задержусь здесь больше ни на секунду. Хватит! Осточертело бояться и вздрагивать! Молиться и плакать! Теряться в догадках, что на уме у этого больного психа! Для него нет ничего святого — ни правил приличия, ни добропорядочности, ни уважения. Он монстр, от каких надо держаться подальше.

Чуть ли не кубарем слетев с лестницы, вылетаю в холл и на рефлексе замечаю телефонную трубку на этажерке.

— Да чтоб тебя!

Сразу не могла глаза разуть?!

Схватив ее, пячусь в кладовку под лестницей и дрожащими руками набираю номер полиции.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — молюсь шепотом, поднеся трубку к уху. Выглядываю в оставленную щель, но на всякий случай крепко держусь за дверную ручку. Зубы стучат так, что чечетку отбивать можно.

— Полиция. Чем можем вам помочь?

— Господи! — отвечаю, облегченно выдохнув. — Спасибо вам огромное… Меня зовут Катя… Эм-м-м… Екатерина Вольская. Пожалуйста, прошу вас, умоляю, отследите этот номер, потому что я понятия не имею, по какому адресу нахожусь…

— Гражданка, вас плохо слышно…

— Черт! Черт! Черт! — ругаюсь, прилипая к двери.

К сожалению, выбраться из проклятого чулана я не могу. Если вдруг Громов меня увидит…

— Меня зовут Екатерина, — четче и с расстановкой повторяю я. — У вас должен быть сотрудник. Майор Беркутов. Он занимается делом Громовых. Эти люди… Они похитили меня…

— Алло…

— Твою мать! — ору я, кулаком ударив по двери и едва не распахнув ее. — Наш разговор записывается. У вас наверняка есть специалисты, которые сумеют…

Треск в трубке вдруг прекращается. Я замираю, крепче сжав телефон. По спине начинает ползти угрожающий мороз. Ткань топа прилипает к вспотевшей коже. И в следующее мгновенье я перестаю дышать.

Дверь распахивает словно порывом ветра. На меня падает тень злющего Антона с телефонным кабелем в руке. Выхватив трубку из моей руки, он разбивает ее о пол и раздавливает оставшиеся запчасти подошвой тяжелого ботинка.

— Сука! — рычит, грубо схватив меня за руку и вытащив из чулана. Прямо на глазах офигевших гостей туго обматывает мои запястья кабелем и волочет меня на выход.

Теперь мне точно крышка…

— Час! — орет, как полоумный. — Всего один гребаный час! — Выпихивает меня из дома, дергает на себя и шипит в лицо: — Она даже трусы скинуть не успела, как ты на этаже зашуршала. Какого хрена?! Ты серьезно думаешь, что уделаешь меня? Антона Громова?

Скованная от смертельного ужаса, я не могу вымолвить ни слова. Не моргая, гляжу ему в глаза, постукиваю зубами и сжимаюсь в комочек.

Надеяться, что кто-то из пьяных зевак вступится за меня, бессмысленно. Им всем на меня плевать.

— В задницу засуну! — вдруг рявкает Антон в сторону — парню, захотевшему заснять наш скандал на камеру.

Быстро убрав смартфон, тот присасывается к банке пива и испаряется с глаз. Как и другие, кому до этой секунды было любопытно, чем дело кончится — мокрухой, или можно расходиться, ничего интересного не будет.

— И что прикажешь с тобой делать, Рина? — Опять приваривается ко мне взглядом.

— Антон, пожалуйста, не убивай меня, — всхлипываю я.

— Не реви!

— Ладно! — Шмыгнув носом, стискиваю челюсти.

Он слегка ослабляет свой захват, разглядывает красные полосы на моих связанных запястьях и охрипшим голосом интересуется:

— Как посоветуешь мне теперь словить кайф?

Я взволнованно сглатываю, промямлив первое, что слетает с языка:

— Можешь передернуть в сторонке. Я подожду.

— Теперь ясно, почему Радик тебя отшил.

Антон толкает меня вперед и, держа тяжелую ладонь на моем плече, провожает меня до парковки. Не снимая кабеля с моих рук, заталкивает в «Бугатти», запрыгивает за руль и с ревом выводит спорткар со двора.

Я боюсь обронить хоть слово. Не хочу подсказывать ему, как можно со мной разделаться. Не хочу знать, как он намеревается это сделать. Просто жду своей участи, мысленно ругая себя, что не сбежала, когда была возможность.

Украдкой посматриваю на его вольно лежащую на руле руку, в ярких красках представляю, как он гладит ею сочные женские бедра, а через полчаса сжимает мою тонкую шею. Он самый настоящий дьявол во плоти: искушение и смерть. От него не сбежать. Он всегда на шаг впереди.

Резко затормозив посреди пустого шоссе, Громов переключается на ближний свет, в котором я вижу стоящий перед нами мотоцикл. Байкер без шлема перебрасывает ногу, спрыгивает тяжелыми ботинками на асфальт и, прикурив, выпускает струю дыма вверх. Высокий, широкоплечий мужчина в расстегнутой кожаной косухе поверх черной майки и темных джинсах. Жгучий брюнет. Постарше Антона. Или так кажется из-за густой щетины. Хотя это не важно.

Он делает шаг вперед и неспешно двигается нам навстречу.

Антон заглушает двигатель. Секунду смотрит перед собой и буквально затягивает на моей шее удавку из колючей проволоки своим заявлением:

— У твоей бабули чудный алабай. Я оставлю его себе, если вдруг она преставится.

Ах, ты, подонок! Он следит за всеми. Не только за мной, но и за моими близкими. Завуалированно угрожает, что в случае чего не пощадит даже мою старенькую безобидную бабушку.

Я поджимаю губы и часто моргаю, чтобы не заплакать.

Громов щелкает складным ножичком, рывком разрезает кабель и закидывает его под сиденье. Незнакомый мне мужчина обходит «Бугатти» с моей стороны и, склонившись, ждет, пока Антон опустит стекло.

Я с огромным трудом набираюсь смелости посмотреть на байкера. Не русский. В его жилах явно течет буйная горная кровь. Соколий взгляд пронизывает до костей. Слишком острый: сразу замечает следы на моих запястьях.

— Майору не спится? — первым подает голос Антон.

— Я сегодня без прелюдий, Гром, — твердым, жестким тоном отвечает майор. — С одного адреса неподалеку в полицию поступил звонок от некой Екатерины Вольской, которую ваша братия удерживает силой.

— Братия? — усмехается Громов. — Будьте поосторожнее с выражениями, майор Беркутов. За такое можно погон лишиться.

Но этот самый Беркутов, которому я и посылала