— Я больше не буду, — Лёва улыбнулся совсем как Чеширский кот.

Артём умел также, угу. Это значило, что баловство пришлось ему по душе, и он непременно повторит.

— Конечно, не будешь, — оскалилась я в ответ. — А ни то придется намекнуть твоей матери, что ты пробираешься в предоставленное ею жилье, чтобы подглядывать за моей десятилетней дочерью. Попахивает нехорошими вещами, друг мой.

— Что?! За кого ты меня держишь?! — возмутился «братец».

— За умного парня, до которого доходит с первого раза, — припечатала я.

Он сначала нахмурился, но тут же кивнул:

— Ты права, извини.

— То-то же. Жди, мы мигом!

Дети, услышав о новом приглашении на виллу, собрались на удивление быстро, так что к столу мы не опоздали.

Даже раньше самого Лопухина пришли, что меня сначала сильно порадовало. Пока Жанна Михайловна не сообщила, что ее муж плохо себя чувствует, а потому просил есть без него. Сразу стало неприятно и тоскливо. Ее слова послужили напоминанием тому, что мы сюда к больному человеку приехали, а не просто развлекаться.

После ужина, за которым большей частью все хранили молчание и недовольно переглядывались, мне жутко хотелось сбежать. Обстановка, мягко говоря, не радовала. Но, вместо побега, я попросила Жанну Михайловну присмотреть за детьми и… спросить у Сергея Петровича, можно ли с ним повидаться. Она удивилась моей просьбе, но не отказала.

Как ни странно, Лопухин нашелся не на третьем этаже, а на первом — том, что с главного входа и не видно. Там было прохладно, работали два фонтана и мощный кондиционер. Мне сказали следовать мимо бильярдных столов, мимо тренажерного «уголка» (размером с мою квартиру) и пройти в помещение с бассейном.

Большая прямоугольная комната имела две стеклянные стены, выходящие на потрясающего вида сад. Сам же бассейн был разделен на две неравные части. Первая оказалась больше, а вторая — диаметром примерно метра в три — напоминала большую ванную с функцией джакузи. В центре ее все бурлило, а сбоку, на приступе, сидел сам Лопухин, раскинув руки вдоль бортика.

Рядом, на шезлонге, возлежал еще один тип. В черных шортах-плавках, украшенных белыми ромашками. Лет сорока, довольно-таки привлекательной наружности. Крепкий и ладно сложенный, мужчина мог бы вызвать у меня настоящую симпатию, не будь он рыжим. Как мой муж.

— Что такое? — недовольно спросил Сергей Петрович, заметив мое приближение. — Ты что здесь забыла?

— Переживала, — ответила я, останавливаясь и нависая над отцом. — Думала, что и правда со здоровьем плохо. Но, вижу, вам просто захотелось уединения. Тогда для чего вы всех нас собрали? Глупость какая-то.

— За кого переживала? — кажется Лопухин всю мою речь, кроме первого слова, пропустил мимо ушей. — За меня?

— Ну, меня девушка пока не знает, так что и волноваться не могла. А жаль, — вклинился в наш странный диалог рыжий мужчина, меняя вольготную позу на положение стоя и протягивая мне руку: — Добрый вечер. Золотков.

— Кто золотко? Я?! — мои брови невольно поползли вверх от такой фамильярности.

Рыжий улыбнулся, потер переносицу:

— Вы, конечно, тоже замечательная. Наверное, — ответил он несколько смущаясь. — Но я говорил о себе. Золотков — моя фамилия. Михаил Александрович. К вашим услугам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​***

— Спасибо, — несколько растеряла задор я. — Маргарита. А что за услуги вы оказываете?

Он откашлялся, заулыбался еще шире:

— Как косноязычно я выражаюсь сегодня. Самому странно. Вообще-то, я — кардиолог, но вам предлагал другого рода услуги. В смысле, просто любые. Вдруг вам что-то надо?

— Мне?

— Это рядовая фраза, — теперь в его голосе послышалось раздражение, он снова потер переносицу. — Я просто так ее сказал.

— Прелесть, — заключила я. — Значит, услуг мне не дождаться?

Золотков удивленно моргнул.

— А чего вы хотите?

— Мало ли, — загадочно ответила я, сама уже не понимая, о чем, собственно, мы толкуем.

— Тогда я готов, — не колеблясь, сообщил Михаил Александрович. — Если вдруг что.

— Спасибо, — поблагодарила неизвестно за что вежливая я.

— Всегда пожалуйста, — пробормотал Золотков, хмуря густые рыжие брови. — Очень рад оказаться полезным.

Я кивнула.

Мы немного постояли так, попереглядывались. Вместе посмотрели на Лопухина, ошарашенно моргающего из бассейна, и я-таки откланялась.

— Ну, до свидания. Выздоравливайте, Сергей Петрович.

— Ой, твоими молитвами, Марго, — с саркастичной улыбкой отозвался отец. При этом мне показалось, что он чуть ли не давится. Ни то от нового приступа боли, ни то от плохо сдерживаемого смеха.

Я затаила на Лопухина обиду. Такую чисто женскую, когда вслух ни одной претензии высказано не было, но, умей он читать по глазам — бежал бы из Сочи. Не люблю, когда надо мной смеются. Или над моими действиями.

Вот вам и душевный порыв, поддержать больного родственника! Ничему меня жизнь не учит, ведь давно должна была усвоить, что нельзя сочувствовать лентяям, зависимым и сволочам, но то и дело нарываюсь то на первых, то на вторых, а чаще всего на третьих, совершая снова и снова одну и ту же ошибку.

— Мама! — обрадовался моему появления Артёмка. — А мы в бассейн идём.

— Нет, — заявила категорично. — Я устала.

— Нас тётя Карина проводит, — сын ткнул пальчиком в смуглую красотку, сидящую рядом с Аринкой и что-то показывающую той в телефоне. — Она классная.

— Нет, — повторила я, собираясь окрикнуть дочь и сбежать с виллы.

— Мама, ты обещала! — неизвестно откуда появилась Варя. Выплыла из-за угла, уставилась на меня упрямо, руки сложила на груди…

Я заломила бровь, приняла ту же позу, что старшая. Варька сразу приуныла, насупилась, буркнула:

— Обманула, значит, как всегда…

Я и возмутиться не успела, как влез Артём со своими пятью копейками, очень громко возмущаясь:

— Мама, мы и плавки надели! Ты же сказала днём, когда мы с моря от того дяди убегали, что вечером здесь покупаемся! Не хочу домой!