— Будем с нетерпением ждать! — пообещала Катерина.

* * *

Наступил уже поздний вечер, когда внезапно раздался истошный крик одного из матросов:

— Земля!!!

И, как по мановению волшебной палочки, команда выстроилась у лебёдок в готовности маневрировать парусами. Капитан подобрался, вахтенный офицер уставился на капитанский мостик…

— А почему они так напряглись? — шёпотом спросил я у Катерины.

— Земля же! — девушка взглянула на меня, убедилась, что я ничего не понял и вздохнула, — Земля! А, когда подплываешь к земле, могут быть разные неприятности: рифы, мели, обратное течение… да, мало ли! Если хочешь подробностей — вон, у капитана спроси! Хорошо, если ты подплываешь к порту. Как правило, тут всё в лоциях описано. Но сейчас, если мои глаза меня не обманывают… это не порт! А судя по тому, что мы всё время двигались почти строго на восток, я бы поставила двадцать против одного, что это Корсика. Конечно, есть порты и на Корсике, однако, похоже, наш капитан туда не стремится. Я его понимаю: корабль всего день в море, ничего из запасов пополнять не требуется, ремонт не нужен… Зачем ему в порт? Глаза мозолить? С другой стороны, он явно не хочет ночевать в открытом море. Не могу объяснить, почему, но меня этот визит на Корсику не радует.

— Ага… — задумался я, — То есть… если он будет ночевать в море, его может отнести течением и он не будет знать, куда плыть? А здесь явный ориентир? Земля!

— Да, нет же! — с досадой возразила Катерина, — Есть такая штука, якорь, если ты не знал! Есть и плавучий якорь. И вообще, как только выглянет солнце или будут видны звёзды, умелый штурман живо определит место корабля в море. Просто нашему капитану что-то понадобилось на Корсике. И это не вода и не пища. И не ремонт. Поэтому он не торопится в порт.

— Парус на бизань-мачте… разобрать!!! — послышалось громогласное.

На задней мачте парус исчез.

— Здорово он экипаж натренировал! — вынужден был признать я.

— Парус на грот мачте… разобрать!!!

Скорость нашей шебеки упала больше, чем наполовину. Теперь она словно подкрадывалась к земле.

— Пять метров под килем! — звонко выкрикнул матрос, перевесившийся за борт.

— Пять метров под килем! — громко повторил вахтенный офицер.

— Он, что, на глаз глубину определяет? — ахнул я.

— Ну, ты дремучий! — покачала головой Катерина, — У него специальный грузик на верёвке. А на верёвке, через каждый метр навязаны узлы. Некоторые цветные, чтобы лучше ориентироваться. И метки между узлами. Для большей точности.

— Четыре с половиной метра!

— Четыре с половиной метра! — повторил вахтенный.

— Он же с борта меряет! — не поверил я, — Откуда ему знать, сколько под килем?

— Эх ты, темнота! Когда шебеку делали, заранее рассчитали и измерили расстояние от борта до киля. И метки на верёвке сделаны соответственно. Выкинув все промежуточные вычисления.

— Три метра под килем!

— Три метра под килем!

— Но, подожди… Ему же приходится каждый раз поднимать грузик и ронять на дно? Но тогда… тогда грузик висит не строго отвесно! Он постоянно оттягивается чуть назад! И потом… ты же сама говорила, что недавно борта меняли. Кто может поручиться, что теперь борта точно такие же, как при первоначальной постройке⁈

— Два с половиной метра!

— Парус на фок-мачте… разобрать!!! — грянул капитан, не дожидаясь повторения доклада от вахтенного.

Теперь шебека двигалась вперёд исключительно по инерции.

— Два с половиной метра под килем! — запоздало доложил вахтенный.

Капитан поморщился, но промолчал.

— Чушь и чепуха! — решительно возразила Катерина на мой предыдущий вопрос, — Чем ниже скорость, тем более отвесно положение грузика. А чем более опасно, тем больше корабль снижает скорость. То есть, измерения становятся всё точнее, чем опаснее. А по поводу высоты бортов… Можешь поверить, известна и высота от киля до палубы! Наращивая борта — любой высоты! — нужно только примотать к нашему грузику такой же длины верёвку. Всё! Наш измерительный прибор калиброван!

— Два метра под килем!

— Два метра под килем!

— Отдать якорь!!!

Шебека окончательно остановилась, совсем недалеко от берега.

— А не слишком близко? — заволновался я, — Не слишком опасно?

— Ну… — Катерина посмотрела на меня снисходительно, — Лучшими моряками считаются английские и голландские моряки. А у них даже пожелание есть такое, перед отправкой в далёкое плавание, мол, семь футов тебе под килем! То есть, семь футов — это такое расстояние между килем и землёй, когда беспокоиться не о чем. Так вот, семь футов, это и есть примерно два метра. Можешь не волноваться, Андреас. За тебя уже всё посчитали. В том числе те, кто вот так же волновался! Хи-хи!

— Я не боюсь! — нахмурился я, — Если ты про это. Тем более, плавать умею! Был у меня один хор-р-роший учитель!

— Да, я хороший учитель! — зажмурилась от удовольствия девушка, — Вот только ученики попадаются… балда за балдой! Просто, ужас, а не ученики! Ладно, чего насупился? Пошли-ка отсюда! Что-то капитан на нас неласково поглядывает. Очень может быть, что у него здесь намечена встреча, но она не предназначена для чужих глаз. Пошли на ночь устраиваться. Ты помнишь, где сегодня твоя койка? Да-да, на коврике, под дверью! Хи-хи!

* * *

Про коврик под дверью Катерина пошутила. Наверное, это у неё нервное: шутить в предчувствии опасности. Потому что ночевать на коврике мне не грозило. Во-первых, как оказалось, во всех каютах придуманы особые крюки для того, чтобы подвешивать ДВА гамака, один над другим, а не один, как я подумал вначале. И один гамак был у неё в каюте уже подвешен, а второй — аккуратно свёрнутый, лежал под первым. Почему два? Не спрашивайте! Откуда я знаю⁈ А во-вторых…

— Поступим следующим образом! — решилась девушка, — В мою каюту переселится Эльке! И мне помочь, в случае чего, и под моим присмотром дурёха будет. Не выскочит, не ляпнет какой глупости. Даже, если кто-то заметит нас в одной каюте, что он подумает? Правильно, что молодой господин возжелал горячего девичьего тела. На всю ночь. Что тут удивительного? А ты займёшь её каюту. Хоть выспишься в кровати, а не на коврике…

— Выспишься тут!.. — буркнул я, — Когда вокруг одни