— Не говорите глупостей. У меня нет жены.

— А разве граф Балстон не воспитал дюжину внебрачных отпрысков?

— Граф Балстон был женат.

— И двое из детей по праву принадлежали ей. Дело за малым: найти вам супругу… правильную супругу.

— Такую, которая не станет возражать против плодов моей невоздержанности, потому что сама грешна?

— Урок пошел бы вам на пользу, — поучительно заметила Джемма и, заметив на лице гостя унылое выражение, рассмеялась.

— Считаете, что необходимо жить со всеми своими детьми?

— Ну, как сказать… нет. — Она передвинула слона. — Шах и мат.

Соперник в отчаянии смотрел на ловко подстроенную западню.

— О ужас! Вы отвлекли меня разговором!

— Но как же чудесно вы выглядели, когда представили детей в собственном доме! Просто прелесть!

Вильерс оторвал взгляд от доски.

— Думаю, мог бы взять одного ребенка.

— Что?

— Мог бы взять к себе одного. Как по-вашему, достаточно?

— Достаточно для чего? — Джемма смотрела на собеседника так, словно увидела впервые. — Я всего лишь старалась выиграть партию. И выиграла. Может быть, хотите найти неверный ход, который обусловил поражение?

Герцог пожал плечами:

— Зачем? Вы выиграли. Если позволите, немного посижу и подумаю.

Джемма вскочила.

— Подумаете о том, стоит ли забрать детей? Да я всего лишь хулиганила, Вильерс! Честное слово. После этого за вас не выйдет ни одна приличная женщина. Надо же было наговорить столько чепухи!

Он встал и шагнул навстречу. Герцог был высоким — почти таким же высоким, как Элайджа, оказавшись рядом, Джемма вынуждена была задрать голову.

— Я не хочу жениться на приличной женщине, — медленно произнес он.

Боже милостивый! В его черных глазах появилось странное, прежде неведомое упрямство. Их шутливая дружба продолжалась уже почти год — с тех самых пор, как она вернулась из Франции и предложила шахматный турнир… турнир, который не заканчивался, потому что был обречен на бесконечность… поскольку последняя партия должна была состояться в постели.

— Леопольд, — прошептала Джемма, — вы не должны…

— Должен. Должен смотреть на вещи серьезно, — мрачно перебил герцог. — Вы замужем. Замужем за моим лучшим другом — другом детства. А Элайджа… — Он замолчал, словно решив не произносить тех слов, о которых только что думал, и снова вздохнул. — Элайджа имеет на вас право, а я нет. Единственное, что остается сказать… после встречи с вами идти уже некуда.

Удивительный комплимент проник в душу, в сердце, во все тайные уголки, куда только способно просочиться до боли искреннее признание в любви. Да, где-то в глубине существа все еще жила та юная Джемма, которая до сих пор не простила мужу давней связи с любовницей.

Герцогиня покачала головой. Нет, измена невозможна.

— Мы хотим ребенка, — прошептала она, делая вид, что ничего не знает о болезни супруга.

— А у меня уже есть дети. Думаю, пришло время с ними познакомиться. — Вильерс отступил, и, незаметно для себя, Джемма вытянула руку, словно пытаясь удержать. Слова прозвучали с горькой безысходностью и в то же время с ироничной насмешкой над самим собой.

— Вы еще непременно полюбите, Леопольд. Кому-нибудь удастся завоевать ваше неприступное сердце.

Он молча покачал головой.

— Завтра все собираются в садах Воксхолла. Приезжайте, и я познакомлю вас с самыми прелестными из своих приятельниц.

Герцог поклонился, произнес приличествующие моменту прощания слова и ушел.

Джемма долго сидела перед шахматной доской в глубокой задумчивости. Вильерс изменился, стал совсем другим. Обычно, закончив партию, соперники анализировали ход за ходом, придумывая и разбирая всевозможные комбинации. А сегодня он ушел, проиграв из-за самой примитивной, наивной в своей простоте ошибки. А все потому, что она отвлекла его пустой болтовней.

Но беспокоило иное. Джемма сидела, безвольно глядя на разбросанные в беспорядке фигуры, потому что понимала тайный смысл горячих темных взглядов. Не так-то часто глаза говорят о сокровенном и опасном.

Нет, Леопольд не имеет права испытывать глубокие чувства. Ни к ней, ни к кому-то еще… кроме собственной жены, когда она наконец появится.

К вечеру Элайджа домой не вернулся. В девять Джемма села ужинать в гордом одиночестве; проскучала над тарелкой до десяти и удалилась в библиотеку, где сначала решила шахматную задачу, а потом занялась хозяйственными книгами.

Но на самом деле все это время ее внимание оставалось прикованным к часам. Душа рвалась на части: нетерпеливое желание поскорее увидеть мужа сменилось негодованием и яростным стремлением любым способом заставить его отказаться от ужасных обязанностей члена верхней палаты парламента.

Когда же наконец бледный, опустошенный до полного изнеможения герцог вошел в комнату, она не знала, что сделать в первую очередь: то ли броситься на него, то ли бурно выплеснуть накопившееся раздражение. К счастью, и то, и другое оказалось невозможно: присутствие дворецкого и лакеев обязывало вести себя прилично.

Элайджа сдержанно поцеловал Джемме руку, словно встретился не с женой, а с едва знакомой леди. Прежде чем супруги успели перекинуться парой слов, в библиотеке уже появился небольшой стол, а на нем — накрытые серебряными крышками блюда и посуда.

Джемма вернулась на прежнее место, чувствуя себя так, словно ступает не по мягкому ковру, а по битому стеклу.

Странно, она никогда не испытывала недостатка в словах, но сейчас почему-то не могла выдавить из себя самой простой, обыденной фразы. Молчание продолжалось: в полной тишине Фаул поставил перед господином бифштекс, и наполнил бокал.

— Благодарю, дальше справлюсь сам, — заметил Элайджа.

Дворецкий с оскорбленным видом сжал губы, но одним лишь взглядом герцог заставил его поспешно выйти.

— Как прошел день? — осведомился Элайджа, едва дверь закрылась.

Джемма пригубила бренди.

— О, чрезвычайно плодотворно. Утром нанесла визит приятельнице, а днем обыграла Вильерса в шахматы.

По усталому лицу мужа пробежала тень.

— И как же поживает наш дорогой герцог?

— Прекрасно. Правда, признался, что успел наплодить шестерых внебрачных детей.

Рука Элайджи замерла в воздухе, он так и не донес до рта кусок мяса.

— Шестерых, — повторила Джемма. — Более того, оказалось, что леди Кэролайн Киллигру родила вовсе не от него. Помнишь, сколько было шума, когда он отказался на ней жениться?

Элайджа коротко кивнул.