Вдали из-за поворота на дороге появилась медленно движущаяся точка. Кто-то шел к домам.

– Где вы там? – высунулся в окно Миронов. – Быстро сюда!

Прокеш сидел перед терминалом, а Виктор Тимофеевич за столом, барабаня по столешнице всеми пальцами. На экране сияющий Управитель Тоноян размахивал инфором с зеленой каймой глобальных разработок.

– Абсолютное большинство в Совете Управителей за проект! – Возбужденный голос комментатора бил по ушам. – Первый шаг в Большой Космос! Самый грандиозный проект за всю историю человечества!

Комментатор исходил восклицательными знаками. Утвердили проект экваториального фазоинвертора на Марсе. Теперь завертится карусель, пойдет работа. Впору обратно в монтажники.

Замелькали схемы, макеты. Перед нами закружилось светящееся кольцо, наложенное на контурный рельеф Красной.

– Это старые песни, – заявил Виктор Тимофеевич. – И начались они тридцать четыре года назад.

Прокеш с большим интересом посмотрел на него. Я подошел к окну – точка на дороге превратилась в черточку. Если свернет на развилке, значит, сюда.

– Корабль назывался «Шубников». Первая комплексная экспедиция на Сатурн. Исследование спутников, колец и атмосферы. Обнаружили в кольцах огромный черный сфероид – автоматический зонд неземного происхождения. Естественно – приключения, риск. У них был системщиком Михайлов, один из первых мотиваторов. Редкой интуиции человек. Он и еще двое проникли в эту черную махину, разобрались в управлении и привели… как же его тогда называли? Да! «Темный»! Вывели на лунную орбиту. Через месяц умер Михайлов, остальные почти сразу же после него. Подозревали, что они наглотались какой-то отравы. Так и не выяснили, впрочем. Тогда же и на всякий случай приостановили исследования планет-гигантов и дальше Марса решили пока не выдвигаться.

– Что-то такое я в программе по истории видел, – пробормотал Лыков, – но не помню, чем это кончилось.

– Ничем не кончилось, – сказал Миронов. – Как видишь, продолжается. А тогда ты глотал инфоры с двух концов. Хорошо помню, как ты по годам скакал, хватался за голову, потом опять подряд шел по годам.

– Было дело, – согласился Кузьма. – Я тогда от всего очумел. Мы-то просто жили, без хитростей, а тут выясняется, что времечко наше, ох, непростое было. Очумеешь от чехарды: перегиб, макияж, Конкордат, а то еще кракелюры эти…

– Кракелюры возникли после Конкордата, – возразил Миронов. – Ты путаешь глобальные и региональные проблемы. И вообще Конкордат всего лишь социально-экономическое взаимодействие многокомпонентных структур на этической основе. А после того как слегка разоружились и на пробу устранили границы, вышел конфуз. Населенные пункты, от столицы до какой-нибудь занюханной и богом забытой деревеньки, страшно заволновались и приняли ряд указов, постановлений, рескриптов и деклараций, ограничивающих, контролирующих, пресекающих и все в таком прелестном духе. Вместо границ государственных возникли сотни тысяч местных граничек. Начались игры с имуществом движимым-недвижимым, миграционный кошмар и половецкие пляски в экономике. Региональный феодализм – был такой взбульк в истории. К счастью, весьма краткий. Кракелюры – мелкие, невидимые трещины на старой картине. Вот чуть по мелким трещинам все и не расползлось. Потом ввели управительства, потом был контакт.

Миронов замолчал и почесал переносицу.

Историю космонавтики мы проходили давно, в шестом классе. Память у меня плохая, никак не мог запомнить, когда летели, как далеко, в каком году начинали освоение. Что-то еще рассказывали про сигналы, которые, кажется, до сих пор не декодированы.

– Шарик разобрали на маленькие кусочки, – продолжал Виктор Тимофеевич. – Совершенно случайно мотиватор Лиссарга, изучая эти самые кусочки, вывел принцип создания гипердвигателя. Построили экспериментальный корабль…

– Вспомнил! – хлопнул ладонями Прокеш. – Референдум Энесси.

– Верно, – кивнул Миронов. – Корабль пытались угнать, одним словом, он исчез.

– Да, какие-то эксцессы с фанатиками. Старая история.

– Для вас старая! – с неудовольствием возразил Миронов. – Именно в то время был разработан первый вариант проекта «Кольцо». Правда, репер-массой предлагалась Луна. Решили не размениваться на корабли, а строить большой фазоинвертор. Ну а потом Марс потребовал людей. А людей не хватало. Две пандемии вырубили широкие просеки в населении и ресурсах.

Прислушиваясь к разговору, я время от времени поглядывал на дорогу. Почему-то я решил, что это странный рыболов, встреченный утром. Поведал об этом Кузьме, тот спросил, не у моста ли сидел рыболов; получив утвердительный ответ, рассмеялся.

– Они Никифора видели? – поднял брови Миронов.

– Кого же еще! Никифор караулит Татьяну. Большая любовь! – уважительно отозвался Лыков и вздохнул.

Кузьма пересек комнату и подошел ко мне. Идущий по дороге свернул и подходил к первому дому.

– Это не Никифор, – сказал Лыков.

Теперь и я разглядел, что это не рыболов.

– Это женщина, – через минуту сказал Лыков.

– Более того, – сказал я в ответ. – Это моя жена.

Прокеш надул щеки и издал звук «пуфф».

Пока Валентина ела уху, все почему-то сидели тихо, время от времени значительно переглядываясь. Мне стало смешно. Я догадывался, от кого они узнали о моих семейных делах. Лыков был слишком весел, Прокеш выглядел немного испуганным, словно ждал скандала, а Виктор Тимофеевич мрачнел на глазах. Кто был спокоен – так это я.

Напрасно я избегал встреч, будто несколько минут связи могли поставить меня в глупое положение. В результате вот оно – глупое положение – я в роли отлавливаемого мужа.

– Сто лет не ела такой ухи, – сказала Валентина.

– Так уж и сто, – странно улыбаясь, отозвался Лыков. – Чуть подольше будет.

Валентина строго посмотрела на него, перевела взгляд на Прокеша. Прокеш мягко улыбнулся.

– Давненько вы на Земле не были, Валентина Максимовна.

– Нет времени. Если бы не конференция…

– Конференция?

– Да. Завтра в Саппоро.

– Интересно. Надо будет выбрать денек.

– Не думаю, что это вас заинтересует, – сказала Валентина. – Хотя если вы эксперт и в новых концепциях обучения, тогда приезжайте.

– Какие же они новые? – вдруг вмешался Миронов. – Мой племянник, учитель, давно увлекается тезисами Дидаскала.

– Ах, вот оно что, – протянул задумчиво Прокеш. – Слышал я про концепции новой этики. Но разве это настолько серьезно, что становится предметом обсуждения?

Валентина еле заметно дернула плечом, что означало у нее высшую степень раздражения.

– Если интересуетесь, то приезжайте, – сказала она. – Заодно и Арама прихватите. Он, я вижу, без вас никуда.