– Кто?

– Мерзкий тип!

– Кто?

– И к тому же пьет! Что-то крепкое перед обедом!

– Да вы о ком?

– Малаке дель Пуэнте Саез. Это имя вам что-нибудь говорит?

– Нет, абсолютно ничего.

– Так я и думал.

Манфред выпрямился и одернул на себе фрак.

– Судя по имени и усам, – произнес он, – Малаке – южанин. Наша последняя встреча с тропиками – роковое путешествие «Изабеллы», так что спрошу у Лисандра. А вы, случайно, не собираетесь прогуляться в порт, Лоран? Меня теперь не выпускают из столовой. Возможно, этого типа знает Корбьер. Если у вас хватит духа, поинтересуйтесь у адмирала Дорека. Кто знает, а вдруг?

– У адмирала Дорека, Манфред? Адмирал хранит только светлые воспоминания. О смерти Тибо ему приходится все время напоминать. Ни об одной неприятной встрече он ни за что не вспомнит.

– Выбор у нас невелик. Нет Овида, Феликса, даже капитана Лебеля… Мы осиротели, Лоран, по-настоящему осиротели. Этот голыш едва ли приехал к нам с добрыми намерениями, – сказал Манфред и вновь склонился к окуляру. – Готов поклясться, он злодей! Садовник делает вид, что его не замечает. А полезнее было бы к нему присмотреться. Нет, от такого гостя жди беды. Вот бы с ним случился солнечный удар! В ноябре? Нет, напрасные мечты.

– Есть еще королева Эма. Можно у нее спросить.

– Для этого нужно сначала ее найти.

– Отлично, Манфред! Я вам сразу скажу, где она. Смотрите!

Астроном повернул телескоп в сторону Восточного крыла – туда, где над четвертым этажом возвышалась декоративная башенка.

– Не вижу ничего интересного, – сообщил Манфред. – Все ставни заперты.

– Вот именно.

– Действительно, вы правы, это странно. В замке еще никогда не был закрыт весь этаж целиком.

– А я что говорю? Понаблюдайте-ка за ставнями башенки. Ничего не замечаете?

– Да, да, да… Две планки на ставнях обуглены, одна сломана.

– Точно. Эма хотела сбежать, но заметьте, – заключил Лемуан, снова надевая очки, – с четвертого этажа не сбежишь.

– Думается, у нее это не первое бегство…

– Кто это вам сказал?

– Интуиция.

Манфред выпрямился. И показался даже выше, чем всегда. Одернул один рукав, потом второй, стряхнул пылинки тыльной стороной ладони.

– Немедля иду туда.

– Не стоит, Манфред. Я проходил мимо утром, там у дверей пятеро свекольников.

Мушкетеров продолжали называть «свекольниками», несмотря на новые красивые ярко-красные мундиры, в которые их нарядил Жакар, и на пуговицы с собаками вместо лисичек.

– Дверь охраняется? По какому праву?

– По праву, мой дорогой… Этого понятия больше не существует.

Старик-астроном помолчал, внимательно разглядывая собственные шнурки и изумляясь отличному качеству новых очков.

– Знаете, я слышал, как она напевала, – снова заговорил он. – Да, напевала, а потом заплакала. Свекольники приказали мне уходить, и я, как вы догадываетесь, сразу ушел. А Эма принялась колотить в дверь и кричать. Звала Тибо. Просила, чтобы он пришел за ней. Думаю, они закрыли целый этаж из-за ее криков. Она не в себе, Манфред, она не в состоянии сейчас бежать.

– Расскажите об этом Корбьеру. Он должен знать. Нужно ей помочь.

– Главное – понять, что задумал Жакар. Ваш торговец кофе… Королева Эма тоже с юга. Верно?

Манфред прикрыл глаза.

– Да. Она издалека. Очень-очень издалека, я думаю. А что касается нас… До скорой встречи, Лоран.

Манфред вернулся в столовую и целый день ждал новостей. Вообще-то он должен был прятаться в кладовую, как только слуги приходили за приборами для ужина, так как Бенуа не желал, чтобы Манфред общался с прислугой. Но тот все перебирал какие-то мелочи, не торопился уйти и надеялся хоть что-то выведать. Один из слуг как раз пожаловался: они опять сбились с ног, еще один торжественный прием. В честь восстановления справедливости, воссоединения – что-то такое.

– И когда же? – спросил другой, раскладывая ножи на равном расстоянии.

– Завтра.

– Надо же. Воссоединение, говоришь? Что за ерунда?

– По слухам, всех ждет величайший сюрприз, – ответил другой, проверяя на свет чистоту хрустального бокала.

– Вообще-то все эти торжества меня измотали.

– Меня тоже. А ты слыхал, что говорят о новом госте?

– Нет. О каком?

– Чудаковатом. Жерар, новый лакей, отнес ему завтрак в королевские покои, а тот его встретил нагишом. Размахивает петушком, собой гордится.

– Есть чем гордиться?

– Жерар сказал: нечем.

– Ну и Жерару вроде бы нечем.

– Да мы не про Жерара говорим. Согласись, это странно!

– Думаешь, извращенец?

– Похоже на то!

Манфред не пожалел, что задержался, однако удивился, что слуги так свободно болтают между собой. Напрасно он их приучал к скромности столько лет! Или они болтают нарочно, чтобы сообщить ему новости? Бенуа помешал, как всегда, – явился проверять, хорошо ли накрыт стол. С небольшим пакетом под мышкой.

– Молчать, трепачи! Ты еще здесь, Манфред?

– Уже давно ушел.

– Поторопись. Но раз уж ты здесь, – Бенуа протянул пакет Манфреду. – Это для капитана Лебеля, у меня ни секунды свободной. Раз капитана нет, отнеси его жене.

Манфред, как обычно, покорно кивнул, хотя не очень-то ему хотелось оказаться лицом к лицу с госпожой Лебель. Болтали, что бедняжка повредилась в уме. Они с матерью жили в сторожке, и госпожа Отой постоянно уговаривала дочь вернуться домой, в провинцию.

Манфред пересек широкую лужайку, слушая, как ледок потрескивал под ногами. Стемнело рано, и большое чистое окно сторожки светилось уютным оранжевым светом. Манфред постучался. Госпожа Отой приотворила дверь. Она стала очень худой и бледной.

– Мсье мажордом?

– Я больше не мажордом, госпожа. Пришел к вам передать кое-что… Для госпожи Лебель.

– Ей нездоровится, – прошептала госпожа Отой и немного прикрыла дверь.

– В таком случае… передайте…

Манфред протиснул пакет в щель боком, как письмо в почтовый ящик, потом откланялся.

– Передайте ей мои наилучшие пожелания. Если смогу быть чем-то полезен, не стесняйтесь.

Дверь закрылась, и Манфред подумал: «Что, если и мать не совсем в себе, не только дочь?»

На самом деле госпожа Отой пребывала в добром здравии. Прочитав на свертке имя пропавшего зятя, она представила себе, какой истерический припадок начнется у дочери, и решила открыть посылку самостоятельно. Там оказался сборник стихов и биография доктора Превера – Гийом Лебель заказал книги в Бержераке для вечерних чтений. Биографию мадам Отой отложила в сторону, а со стихами направилась в спальню к дочери. Элизабет дни и ночи напролет лежала на супружеской постели и смотрела в потолок. Мать села рядом и, поглаживая спутанные волосы, принялась читать вслух одно стихотворение за другим. Элизабет слушала внимательно, потом прижалась к матери, свернувшись клубочком. Она и весила теперь не больше клубка шерсти.

– Мама… Ты привезешь мне Олафа? Теперь ни у кого нет аллергии на его шерсть. Ему будет здесь хорошо. Он ведь по мне скучает, правда?

– Думаю, он очень по тебе скучает, – прошептала мать, ничего не пообещав.

По правде сказать, кот сбежал с первой встречной кошкой, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Госпожа Отой не поспешила с этой вестью к дочери. Хотя рано или поздно придется ей рассказать…

11

Лоран Лемуан поднимался вверх по желтой лестнице, спешил, насколько позволял артрит. Доктора Корбьера он застал за круглым столом, тот