решимости, – Эма теперь походила на мраморную статую. Всякий раз, когда Мадлен прикасалась к ней, по телу госпожи пробегали ледяные иголочки. Один Тибо так ласково и терпеливо приручал ее. Красное платье снято, надеты шаровары, какие носят в жарких странах. Они оказались так широки, что пришлось завязать их на талии громадным узлом.

– А теперь, госпожа… Приказано… Мне повелели…

Мадлен прикусила губу, не в силах продолжать.

– Что?

– Вам придется покинуть каморку без единой личной вещи.

Мадлен обвела взглядом пустую комнату.

– Вижу, что и брать-то здесь нечего.

Эма встала, подошла к столу, где стоял ларчик с серебряной подвеской.

– Держи.

Мадлен взяла ларчик дрожащими руками.

– Что прикажете с ним делать?

– Сохрани для меня.

– Но, госпожа…

– Пожалуйста.

Ни платья, ни подвески, ни волос – ничего не осталось у Эмы, только последнее письмо Тибо. Она достала его из-под подушки и повернулась спиной к Мадлен, чтобы перечитать в последний раз.

«Оставайся свободной. Живи по-своему».

Эма разорвала листок пополам, потом на четыре части, на восемь частей.

«Если это в моей власти, я буду тебя сопровождать. Если нет, я буду тебя ждать».

Эма клала клочки бумаги в рот по одному, медленно пережевывала и глотала. На всех семи языках, какие знала, она молила Тибо не покидать ее.

13

И снова Тронная зала полна людей. Каждый гость с недоумением спрашивал мысленно, что же их ожидает. Особенно гневался господин Инферналь, поскольку и он пребывал в неведении. И рассердился еще больше, заметив, что кресло Виктории под пурпурным балдахином пышнее трона.

Восседавший рядом с Викторией Жакар был в короне, горностаевой мантии, со скипетром в руках. Он радовался, что устроил такой прекрасный спектакль, и благодарил судьбу, пославшую ему работорговца. Когда «Изабелла» останавливалась в Негодии, Малаке заметил на балу Эму, но тут же снова ее потерял. Желание вернуть свою рабыню не давало ему покоя, он кусал себе локти и был вне себя от ярости. Он знал, где находится Эма, и понимал, что Краеугольный Камень не принимает жителей Вилладевы. Цель оставалась недостижимой, пока в один прекрасный день Малаке не познакомился с принцем Августом Максимилианом из Ламота, лучшим другом Жакара, ярым ненавистником Тибо. Принцы находились в переписке, и очень скоро Жакар узнал все подробности о прошлом Эмы. У него появилась возможность доставить брату множество неприятностей, расторгнуть его брак и лишить потомков трона. Он пригласил Малаке инкогнито, с фальшивым паспортом, под видом торговца кофе. Кофе – единственный заграничный товаром, без которого Тибо не мог обойтись. Однако Жакару неожиданно повезло, и отныне Малаке мог смутить лишь загробный покой мертвеца. И все равно Жакар счел его приезд весьма полезным. Малаке избавлял остров от вдовствующей королевы, вычеркивал маленькую принцессу из списка претендентов на трон, омрачал память покойного короля.

Тронная зала ярко освещена, чтобы гости отчетливо видели малейшую деталь. По обе стороны красной дорожки выстроились слуги, работники фермы и приглашенные, которых насильно выдвинули в первый ряд: Лукас, Лисандр, Манфред, советницы Прибрежной провинции, Элизабет с семьей, Лоран Лемуан, Марта, которую нарочно вытащили из мирного захолустья, Гвендолен и Альбер Дорек. Она казалось подавленной, он – крайне возбужденным напряженной обстановкой. Их окружал конвой из мушкетеров.

В зале жарко и душно.

После девятого удара колокола Жакар стукнул скипетром в пол, словно продолжил отсчет времени. По его сигналу бронзовые двери растворились.

На пороге стояла Эма – кожа да кости в обрамлении величественного проема. Полуголая, с обритой головой, с руками, связанными за спиной, со строгим бесстрастным лицом и горящими глазами. Должно быть, ей самой пришлось объяснять Мадлен, как именно ее заковать.

У Марты вырвалось проклятие. Лукас так стиснул зубы, что чуть не стер их в порошок. Многие гости отвели глаза из почтения и стыдливости.

– Подойди! – распорядился Жакар.

Эма сделала шаг вперед. У нее ничего не осталось, кроме желания не сдаваться. Отнято все, есть только решимость пройти с гордо поднятой головой по нескончаемому красному ковру. Что еще она не могла сделать ради самой себя и королевства Краеугольного Камня?

Сосредоточилась на свечении в глубине зала (там сияли бриллианты Виктории), все остальное потонуло во мраке. Эма никого не видела. Не слышала тяжких вздохов, всхлипываний, перешептываний. Сверкающие бриллианты вели ее, словно звезды, необходимость высоко держать голову помогала не упасть. Эма ступала медленно, некоторые готовы были броситься к ней и подхватить ее, но как прорвешься сквозь скрещенные клинки мушкетеров?

Бесконечную четверть часа Эма двигалась к трону, изнемогая. Наконец дошла и остановилась.

– На колени!

Эма продолжала стоять. Кто-то ей захлопал. Кто-то засвистел.

– НА КОЛЕНИ!

Жакар трижды повторил приказ, взбесился, ударил Эму скипетром по плечу и лишь тогда добился желаемого. Нелегко опуститься со связанными руками, однако Эма опустилась, но голову держала по-прежнему высоко.

– Глаза в пол!

Она не послушалась. На этот раз одобрительных аплодисментов стало больше. Трудно сказать, откуда они раздавались. На виске Жакара набухла вена. Он глухо зарычал, Стикс подхватил, словно эхо.

– ГЛАЗА В ПОЛ!

Он снова ее ударил. Эма выдержала удар, не дрогнув. Она вдруг услышала голос Тибо, так близко, так ясно, что чуть не вскрикнула от изумления. Тибо повторял с восхищением: «Эме Беатрис Эхее Казареи страх неведом!» Трепеща, с гордо поднятой головой, Эма сосредоточилась на успокоительном голосе, на завораживающем заклинании. Жакар вопил, почти лаял. Эма слышала только Тибо, словно он держал ее в объятьях.

Напряжение в зале можно было потрогать руками. Виктория взяла Жакара за руку, ей не хотелось, чтобы подданные видели, как он бьется в бессильной злобе. Жакар расправил плечи и перешел к следующей части представления.

– Сегодня, – объявил он, – в вашем присутствии мы исправим величайшую несправедливость!

Его слова отскакивали от одной колонны к другой.

– Вот эта женщина, Эма Беатрис Эхея Казареи, обманом вышла замуж за моего брата, не сказав ему правды о себе.

– Врешь! – крикнул кто-то из глубины зала.

– Тихо! – рявкнул Жакар.

У короля под глазом билась жилка. Холод сковал затылок и острой иглой проткнул шейный позвонок. Тот самый, что хрустит, когда ломают шею. По всему телу пробежала дрожь.

– Эта женщина не имела права выходить замуж. Ее присутствие на нашем острове – преступление. Ее дочь – незаконнорожденная. Имя Эма Беатрис Эхея Казареи – наглая выдумка. У нее вообще нет имени, только номер: двести шестьдесят восемь. Для меня честь, большая честь разоблачить обманщицу и обнародовать постыдную правду. Вернуть утраченную собственность законному владельцу, который сумеет наказать преступницу так, как она того заслужила, по моему мнению, – весьма достойный поступок. Я объявляю имя достойнейшего потерпевшего: Малаке дель Пуэнте Саез, посол Вилладевы в Негодии, законный хозяин БЕГЛОЙ РАБЫНИ. Двести шестьдесят восьмая куплена им по всем правилам. Он привез мне доказательства, и я убедился в его правоте.

Скипетр величественно стукнул об пол.

Лисандр затаил дыхание. Если все вышло так, как задумала Лаванда, владелец двести шестьдесят восьмой не сможет прийти и забрать свою собственность. В самом деле,