с сицилийскими рабами, в Риме и вовсе забудут о пиратах… Кроме того, – помолчав, сказал Варий, – я и мои товарищи готовы обещать Требацию, что мы расплатимся за доставленное им оружие той добычей, которая будет захвачена нами в будущем.

– Ты сказал, что тебе нужна моя помощь, – напомнила Ювентина.

– Да, девочка, – мягким, почти вкрадчивым голосом произнес Варий. – Скоро я покину Сиракузы. Но перед отъездом мне хотелось бы поддержать некоторых моих друзей надеждой на помощь пиратов делу восстания. Сегодня у меня будет встреча с ними в Теменитской роще. Надо сказать, эти люди еще колеблются. Они считают, что восстание без серьезной подготовки, без оружия с самого начала обречено на неудачу. Вот я и подумал о своем последнем разговоре с Мемноном и о том, что ты могла бы выступить перед ними от его имени, то есть от имени своего мужа. Все мои товарищи наслышаны о нем от меня как о необыкновенном герое. Я рассказывал им также и о тебе, о том, с каким самоотвержением и отвагой ты помогла бегству гладиаторов из Рима. Одно твое появление на этом собрании их очень воодушевит. А если ты сообщишь им, что пираты согласны оказать поддержку сицилийским борцам за свободу и что оружие будет доставлено в условленное место и в условленный срок, все их сомнения и колебания разом отпадут.

– Ах, Варий! – волнуясь, проговорила Ювентина. – Ты хочешь, чтобы я обманом подтолкнула этих людей к решению идти навстречу смертельной опасности?

Фрегеллиец нахмурился.

– Я уже говорил тебе, что в интересах самих пиратов оказать помощь восставшим. В сущности, никакого обмана нет. Я уверен, что Мемнон убедит Требация доставить нам оружие. Хуже будет, если заговорщики упустят благоприятный момент и выступят слишком поздно из-за проволочек и нерешительности. В этом случае всем участникам заговора будет угрожать действительно большая опасность.

– Хорошо, – вздохнув, сказала Ювентина. – Ты сказал, что встреча назначена в Теменитской роще? Но где это? Как туда добраться?

– Из Ортигии по мосту пройдешь в Ахрадину. Там спросишь у прохожих, как пройти к Теменитским воротам, где я и буду тебя ждать за два часа до наступления темноты.

– Хорошо, я приду туда вместе со своим слугой…

– У тебя есть слуга? – удивился и вместе с тем насторожился фрегеллиец.

Ювентина улыбнулась.

– Возможно, ты видел его в лагере Минуция. Это Сирт, родом он из Африки. Отважный боец, сильный и мужественный человек. Я случайно встретила его в зарослях на берегу реки близ Казилина… в тот злосчастный день. Он был весь изранен. Я сделала все возможное, чтобы он оправился от ран. За это он поклялся служить мне до последнего вздоха…

– Хорошо, если так… Смотри, не опаздывай. За два часа до заката у Теменитских ворот, не забудь, – напомнил Варий.

Глава шестая

Случай на Ортигийском мосту

В тот же день, рано утром, в преторский дворец на Ортигии явилась большая депутация конвента римских граждан, владельцев наиболее крупных латифундий в Сицилии. Во главе ее были известный своим богатством римский патриций Секст Менений Агриппа, не менее богатый и влиятельный землевладелец из Энны Гай Косконий, а также известный нашему читателю Публий Клодий, откупщик и владелец обширного имения близ Гераклеи Минойской.

Претор принял депутацию в «тронном зале» дворца, еще не зная, какое решение вынес сиракузский конвент римских граждан на последнем своем собрании.

Депутаты конвента с самого порога обрушили на Лициния Нерву такую лавину негодования, что ему не удалось выступить перед ними с заранее подготовленной речью, в которой он хотел изобразить себя пламенным патриотом Рима, пекущимся об интересах государства в преддверии опаснейшей войны с кимврами.

В разгар этой бурной и неприглядной сцены в зале появился вольноотпущенник Аристарх. Он приблизился к Нерве и что-то прошептал ему на ухо. После этого лицо претора заметно просветлело, и он сменил непреклонный тон на весьма благожелательный. Немного поломавшись для вида, Нерва объявил собравшимся о прекращении судопроизводства по делам рабов.

– Пусть лучше я нарушу повеление сената, чем посею недовольство среди вас, о достойнейшие мужи Сицилии, – с лицемерным вздохом закончил претор.

Депутаты, вполне удовлетворенные, покинули преторский дворец. Между собой они толковали о том, что за тот риск, которому подверг себя претор Сицилии, нарушив постановление сената, он достаточно вознагражден. Все они прекрасно знали, что полученная претором взятка представляла весьма значительную сумму.

В этот день огромная толпа пришлых сельских рабов на ахрадийской площади напрасно ожидала появления претора. Ближе к вечеру прошел слух, что претор собирается покинуть Сиракузы, чтобы начать объезд провинции по судебным округам.

Несколько десятков человек из тех рабов, которые стояли в очереди ближе остальных, поспешили на Ортигию. Они подошли к портику дворца Гиерона в тот самый момент, когда Нерва садился в лектику: он приглашен был на торжественный пир в доме сиракузского проагора по случаю окончания молебствий в честь Артемиды, или Дианы, как называли римляне эту богиню.

Завидев толпу рабов, Нерва рассвирепел.

– Кто пропустил сюда всю эту сволочь? – заорал он, высовываясь из лектики. – Эй, Тициний! Центурионы! Гоните их всех в шею!.. О, Юпитер! Даже здесь мне нет от них покоя, – пожаловался он стоявшему рядом с лектикой Аристарху.

Военный трибун Тициний и находившиеся поблизости легионеры с грубой бранью набросились на незваных просителей и, выполняя приказание претора, быстро очистили от них все прилегавшие к дворцу улицы.

– Наглецы! Ублюдки! – кричал рабам Марк Тициний. – Еще раз увижу вас здесь, всех до одного загоню в каменоломни! Убирайтесь отсюда и передайте остальным, чтобы они возвращались к своим господам, иначе с ними поступят как с беглыми рабами!..

* * *

Публий Клодий по выходе из преторского дворца был любезно приглашен на обед Менением Агриппой, дом которого стоял в центральном квартале Ортигии, и задержался у патриция почти до заката солнца.

С Агриппой его связывали совместные дела по поставкам в Рим зерна от десятины. Агриппа был распорядителем грузовых судов, принадлежавших римскому эрарию, и отвечал за морские перевозки между Сицилией и Римом.

Во время обеда Агриппа и Клодий долго обсуждали предложения частных судовладельческих товариществ, подсчитывая необходимое количество кораблей для бесперебойной доставки зерна в Остию. От Клодия Агриппа узнал, что одно из товариществ хлебных торговцев снизило цену на хлеб.

– Они еще не пронюхали о сорока миллионах сестерциев, присланных из Рима претору на закупку зерна, – заговорщически пояснял Клодий приятелю. – Купцы весьма заинтересованы сбыть оптом весь свой товар. Мы можем заработать с этой продажи не меньше ста пятидесяти тысяч сестерциев, если скупим весь хлеб, после чего предложим его претору по более высокой цене.

– Одно удовольствие иметь дело с таким человеком, как ты, – говорил Агриппа, весьма заинтересованный сообщением публикана.

Домой Клодий отправился под вечер в сопровождении двух своих рабов, дожидавшихся его на улице.

Дом Клодия стоял в Неаполе. Он купил его два года назад, решив окончательно обосноваться в Сицилии. Рим он давно уже возненавидел. Там многие помнили Клодия жалким бедняком, не брезговавшим даже рабским трудом по найму. К тому же «столица мира» в сравнении с Сиракузами, красивейшим и благоустроенным городом, казалась ему просто большой деревней.

– Надо поторапливаться, господин, – сказал Клодию один из рабов, показав рукой на небо. – Вот-вот пойдет дождь.

– Без тебя вижу, дурак! Если хлынет ливень, накроете меня своими плащами…

Погода портилась на глазах. Со стороны моря на город надвигались темные грозовые тучи.

Проходя по Ортигийскому мосту, Клодий едва не столкнулся с женщиной, лицо которой было скрыто головной накидкой. Женщина торопливо обошла Клодия и продолжала свой путь. Рядом с ней, оберегая госпожу от толчков встречных прохожих, шел рослый темнокожий слуга. В стройной фигуре и легкой походке женщины Клодию показалось что-то знакомое.

Почему-то ему вспомнилась вдруг юная красавица Ювентина, служанка Волкация. Тогда, в день торжеств в Риме по случаю победы над Югуртой, на пиру у Волкация,