бамбук, висели гроздья ягод. Плоды выглядели как крупный, с перепелиное яйцо и больше, крыжовник, но были ядовитыми. Яд, по всей видимости, вызывал онемение полости рта и прилежащих тканей и позднее — к полной потере чувствительности. Что случится дальше — я определить не смог, но спутников о коварстве ягод предупредил. Исследование болот, их растительности и обитателей, решили оставить на потом, обязательным это не было. Я отметил только полное отсутствие змей, что не могло не радовать. Но, может, эти сволочи просто слишком хорошо маскируются. Вода тоже не ядовита — и ладно.

Подъём на холм с этой стороны выглядел точно так же, как противоположный, словно его отразили в зеркале, потому наверх мы не полезли. Тем более, что на полпути между нами и местом открытия портала паслось небольшое, восемь особей, стадо кенгуранчиков, на которых можно было удобно и просто поохотится.

Мы аккуратно прошли мимо животных, чтобы они в случае чего не перекрыли нам дорогу домой и с расстояния метров тридцать по команде открыли огонь. Я попал на редкость удачно — чуть ниже затылка, разрушая место крепления черепа к позвоночнику. Зверь издал странный звук, что-то вроде хриплого «у-уух!» и рухнул ничком. А вот мой напарник, как мне показалось, позорно промазал, поразив своего кенгуранчика в бедро. Тот заверещал, подпрыгнул, упал, когда лапа подкосилась, и попытался снова встать на ноги. Сородичи разволновались, ходили вокруг, ухали, хрюкали и толкали раненого носами. Прежде чем я успел выразить своё «фе» за такую стрельбу успел увидеть, как он что-то диктует напарнику, владеющему стенографией. И дед вмешался.

«Всё он правильно делает — жестоко, но правильно. Проверяет, как животное реагирует на ранение, не впадает ли в ярость и способно ли игнорировать боль. Также смотрит реакцию стада: испугаются или разозлятся, разбегутся в разные стороны, убегут все вместе или останутся с раненым сородичем. Если останутся — то будут его защищать, или пытаться помочь, иди поведут себя как-то ещё».

Я присмотрелся — похоже, так и есть. Наконец учёной собрал все данные, которые можно было получить от беспорядочно топчущегося вокруг безуспешно старающегося встать на ноги животного стада и добил свою жертву. Одновременно другие охотники застрелили животное более мелкое и с другим оттенком меха — возможно, другого пола, и предполагаемого подростка. Потеряв половину своих, стадо всполошилось и скрылось в ближайшем кустарнике. Мы же вернулись к стаду, прицепили туши к складным волокушам и пошли к порталу.

Глава 7

Лопухин под охраной ещё одного исследователя оставался на месте, не то медитировал, не то ещё что-то своё делал. После нашего возвращения он на короткое время открыл портал на лицо, туда забросили добычу в сопровождении исследователя, который должен был оставить «на поверхности» первичные данные нулевого слоя. Теперь, если мы пропадём — то все будут знать, что всё дело в первом слое.

Время поджимало, да и инструментальная разведка между слоями изнанки работала ещё хуже, чем с лица, поэтому долгих ритуалов не разводили. Портальщик на короткий срок открыл проход, куда зашёл увешанный защитами специалист, сбросил ящик с измерительными инструментами и тут же был принудительно вытащен обратно.

— Изнанка не экстремальная. Почва каменистая, видел пучки травы и не то кусты, не то деревья в отдалении, подробностей не рассмотрел.

— С одной стороны — хорошо, что не лавовые поля, или океан. Для хозяина хорошо, для нас — дополнительная работа. С другой стороны — окажись там снег по пояс или болото до горизонта, всем хуже было бы: обследовать так и так надо, а будет ли толк — неведомо.

Через четверть часа Лопухин выдернул «волшебный ящичек», который был на это рассчитан, имея в своём составе маячок и специальный «зацеп». Анализ записанных данных показал, что воздух пригоден для дыхания, температура около двадцати градусов, сила тяжести и всякие регистрируемые излучения — в пределах нормы для первого слоя изнанки. Потому оставили капсулу с копией полученных данных в траве и перешли глубже. Все были одарёнными, только двое с уровнем меньше тройки, так что в теории могли без дополнительной защиты «погружаться» до четвёртого-пятого слоя.

Да, равнина каменистая, но не пустыня, как я подумал было по первым описаниям, просто пролысина на вершине даже не холма, а так — бугра, но даже здесь торчали пучки жёсткой травы высотой по колено и объёмом где-то в половину веника, если угодно будет позволить мне использовать такую несистемную единицу измерения. На первый взгляд, равнина во все стороны до самого горизонта была более-менее одинаковой: невысокие пологие бугры, у многих — «лысые» вершины. Между холмами и примерно до половины высоты растительность была богаче: кустарник высотой от колена до пояса, но не сплошными зарослями, а так, пятнами, и стоящие на более-менее одинаковом расстоянии — метров тридцать — деревца высотой метра два с половиной-три. Большинство из них имели вид потрёпанный, даже, можно сказать — ободранный. На том, что выглядело не пострадавшим, виднелась обильная россыпь не то тёмно-синих, не то фиолетовых точек, скорее всего — плодов.

От границы кустарников до вершины поднимался травяной ковёр, кое-где начавший желтеть, как и часть листьев на кустах. Или тут начало осени, или такая окраска здесь является нормой — возможны оба варианта. Я поднял бинокль — выпросил запасной у исследователей после того, как безуспешно пытался рассмотреть что-нибудь за речкой на нулевом уровне — и присмотрелся к дереву.

«Сливы! Юрка, это сливы! Мы замутим чумовую, уникальную, нигде и ни у кого не бывалую инопланетную сливовицу!»

«Сначала надо убедиться, что это вообще съедобно, а потом — что оно похоже на сливу».

Но дед меня не слушал, его переклинило.

«Юрка! Мне нужны эти сливы!!! Минимум ведро отличных, сочных, уникальных, инопланетных слив!»

«По плану мы не должны отходить от портала дальше, чем на двадцать метров. До