Парадоксальное начало беседы? Возможно. В подобных случаях лучше начинать издалека, чтобы человек не ушел в «глухую оборону». Но Тимофею почему-то казалось, что он и сам поступил бы так же. По большому счету, никак иначе на конкретный разговор с Булгаковым не выйдешь, а ходить вокруг да около с такими типами опасно. Вот он какой: весь из себя спокойный. Все наверняка просчитывает, и все-то у него под контролем. Пусть сразу поймет, в чем дело и что напротив него «конкретные» полицейские, которые будут держаться с ним без всяких экивоков. В конце концов, у подобной прямоты тоже есть плюсы: может сложиться впечатление, что у полиции есть что-то, кроме домыслов, раз пришли именно к нему, то есть смогли выцепить иголку из стога сена.

Борис Булгаков изобразил заинтересованность.

Дальше все будет зависеть от того, какие именно вопросы станет задавать Варвара и что ему, Тимофею, удастся за всеми этими словами почувствовать.

— Убиты несколько девушек. Мы анализируем улики и возможные связи между преступлениями.

И снова Варвара дает понять, что у полиции все под контролем. Даже про улики упомянула, хотя ни одной прямой до сих пор нет.

Но напротив них все та же заинтересованность — что на самом деле подозрительно. Любой непричастный начал бы беспокоиться. Убийства, непонятная и неожиданная встреча — что там у этих полицейских на уме? Если они вот так заявились на работу и так прямо говорят, значит, у них что-то есть, а это уже опасно, потому что перебороть уверенность полицейского бывает трудно — даже если ты невиновен. Сколько времени на этом будет потеряно.

Короче, Варвара с самого начала создала стрессовую ситуацию, для которой «заинтересованность» — самая странная реакция из возможных. Только если напротив них действительно не кристально чистый человек, который смотрит на жизнь мудро и безоговорочно доверяет судьбе. Но таких почти не бывает.

— Две ночи: с 17-го на 18-е февраля и с 9-го на 10-е марта. Вы помните, где вы были в это время? В обоих случаях речь идет о пятнице и субботе.

Борис Булгаков даже не задумывается.

— Скорее всего, в клубе, — ответил он. В начале марта — «Хатха», DJ Nommos. Хорошо помню эту вечеринку.

— Вы любите ходить в клубы?

— Хожу в них всю сознательную жизнь.

— Вы выглядите слишком свежим для человека, ведущего подобный образ жизни, — произнесла Варвара. Тимофею показалось, что на ее губах едва не заиграла улыбка. С чего бы?

— В смысле, что я не похож на наркомана или законченного алкоголика? — Булгаков широко улыбнулся, и все его лицо стало до крайности самодовольным. Прямо настоящий альфа-самец, который наслаждается эффектом, который только что произвел на собеседников. — У меня есть философия, и я ее придерживаюсь. Здоровый образ жизни. На вечеринках я почти не пью и ничего запрещенного не употребляю, если вы про это. В клубе можно выпустить пар получше, чем в спортзале. Вся сила — в духе. Физическая сила — от духа. Все кругом напитывает нас негативом, а танцуя, ты можешь выплеснуть из себя всю эту дрянь. Вы когда-нибудь были в клубе?

Варвара оставила вопрос без внимания. Пусть поймет, что не все готовы плясать под его дудку.

— Вы знакомитесь на вечеринках с девушками?

— Практически нет.

— И все же случается?

— Было пару раз. Понимаете, у меня нет с этим проблем. Моя жизнь устроена. Я не женат, но на одиночество не жалуюсь. А ночью в клубе сложно найти человека, с которым хотелось бы проводить время вне вечеринок. Я совсем не такой, как вы можете подумать, — мне важна душевная близость.

«А мы ничего и не подумали, — отметил про себя Тимофей. — Хотя, конечно же, да, подумали».

По ходу разговора роли не менялись. Варвара — сама прямота, сама сила, строгость и само очарование. Улыбка, которая едва не появилась на ее лице вначале, давно затухла, и теперь напротив самоуверенного программиста сидела красивая волевая женщина, которая щелчком пальцев могла привнести в будни того, кто ей не понравится, массу проблем. А Булгаков нравился ей все меньше и меньше.

— Вернемся к конкретике. Вы были в клубах и в ночь на 10 марта, и в ночь на 18 февраля.

— В ночь на 10-е — точно. В ночь на 18-е, скорее всего, тоже. Но это была не «Хатха». Не помню название.

— Может, «Реванш»?

— Да, точно, «Реванш». Мерзкое место.

— Почему?

— Аудитория отвратительная. Сплошь тинейджеры, которым только бы покрасоваться друг перед другом да посоревноваться, кто сильнее напьется.

— Мерзкое место, и вы про это не знали?

— Я хожу в разные места. Иногда это лотерея. Но я делаю выводы. Если вечеринка мне не понравится, в это место я больше не пойду. Как с рестораном.

Булгаков положил ногу на ногу и еще меньше стал похож на программиста. Тимофей даже засомневался, не возникла ли путаница. Может, перед ними директор департамента? Но Варвару, кажется, ничто не смущало. Она продолжала задавать вопросы, и выглядело все так, будто в ее голове уже сложилась нужная картина, которая с каждым ответом лишь дополняется необходимыми деталями.

— Не помните, во сколько именно вы уходили каждый раз домой?

— Думаю, что оба раза под утро.

— И из «Реванша»? Он же вам не понравился.

— Я подозреваемый?

— Вы наш собеседник. Но мы можем поехать в участок. Если вам так будет спокойнее.

— Нет, все в порядке. — Борис не терял обаяния, хотя самоуверенность его потускнела. Постепенно он превращался в реального персонажа из реальной жизни. — Я всегда стараюсь быть на вечеринке до утра. Важен сам факт того, что ты на всю ночь отключился от обыденности. «Реванш» — сам по себе отвратительный клуб, но в ту ночь, по-моему, играла хорошая музыка. Если музыка хорошая, то все остальное уже неважно — можно и на обломках здания потанцевать.

— А потом? Наверное, после вечеринки не остается никаких сил?

— Под утро я возвращаюсь домой, в свою квартиру. Обычно в районе пяти. Молочный переулок. Возле Остоженки.

— Дорогой район.