Он разумеет финикиян. И это слово тоже не случайно: однажды Он уже говорил про святыню, которую не следует давать псам.

«Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф. 7:6).

Иисус не Господь финикиянке, Он прямо дает ей это понять, и в этом звучит некий отзвук грозного предостережения о последнем Суде. «Не всякий, говорящий Мне: “Господи! Господи!” войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7:21).

Она сказала: «так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (Мф. 15:27).

Завидую тому, как она Его слышит. Смотрите: они говорят так, как будто вокруг нет еще двенадцати парней. Они наедине, одни во всем мире: Спаситель и душа, которую Ему надо вытаскивать на свет.

Можно поддаться эмоциям и упрекнуть: зачем, мол, Он тянет нервы из несчастной матери, вместо того чтобы исцелить ребенка, а потом уж рассуждать на богословские темы? Но при этом как-то забывается, что беснованием страдала не только дочь. В какой-то степени бесноватой была и мать. Она не искала спасения для себя, она не знала, как чудовищно поражена ее душа, но Христос это видел.

Он пытался до нее достучаться именно тогда, когда она была наиболее открыта Ему.

И достучался.

Исцели Он сперва дочь – весьма вероятно, что потом мать бы Его не услышала. Помните рассказ, как Он исцелил десять прокаженных, а поблагодарить Его пришел только один (Лк. 7:12–19, кстати, вернувшийся был исцеленный самарянин – это снова к вопросу о «только к погибшим овцам дома Израилева»)? Много ли людей в радости готовы слушать какие-то там предостережения?

Иисус режет по-живому, да. Режет очень больно. Он вообще не страдает прекраснодушием. Если бы Он поднял женщину с земли с радостными словами «дочь Моя» и немедленно исцелил ребенка, это была бы неправда, и прежде всего это повредило бы самой женщине.

Она Ему пока не дочь. Она, в самом деле, несмышленый щенок. До ребенка щенку еще расти и расти: но, по крайней мере, теперь есть ясная надежда вырасти в человека. Вот такой, понимаете, неожиданный изгиб эволюции.

Два слова о «крохах», о которых говорит женщина и над которыми тоже очень хочется сострадательно всхлипнуть. Не надо. Она все правильно говорит. Таким новоначальным, как она, и нельзя ничего больше этих крох. Больше им просто не разжевать и не проглотить.

Потом, сильно позже, апостол Павел, говоря о новоначальных, о младенцах во Христе, скажет: «Я питал вас молоком, а не [твердою] пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах…» (1 Кор.3:2). Логика одинаковая, с той лишь разницей, что Павел имел дело с уже уверовавшими во Христа новоначальными, а Иисус – с той, что еще не вполне отошла от бесопоклонства.

Тогда Иисус сказал ей в ответ: «О, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час» (Мф. 15:28).

Заметили, как фраза про «только к погибшим овцам дома Израилева» волшебным образом снова оказывается неактуальной?

Вот где чудо-то.

Христос и чудеса

…И не совершил там многих чудес по неверию их (Мф. 13:58).

Бог не начинает отношения с неверующим с явного чуда.

Точнее, с того, что самим человеком было бы воспринято как нечто из ряда вон выходящее. Возможно, еще и поэтому Иисус запрещает говорить о Себе как о чудотворце: не хочет, чтобы чудеса были первым, что о Нем узнают.

Чудо, как ни странно, очень непрочная основа для подлинных и глубоких отношений. Казалось бы, что убедительнее эффектного зрелища, что послужит лучшим доказательством «силы и славы»? Но нет. Из зрелища чудес не рождаются ни вера, ни доверие, ни любовь.

Чудо действительно может очаровать, восхитить и покорить человека. Может даже заставить встать на колени и поклониться чудотворцу.

Именно этим путем пойдет Антихрист, точнее, его Лжепророк:

«И чудесами, которые дано было ему творить перед зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив» (Откр. 13:14).

Антихристу не нужны личные теплые отношения с каждым человеком – достаточно, чтобы обольщенные поклонялись ему. Я вообще не уверена, что Антихрист захочет настоящей человеческой любви: это слишком связано с Богом и слишком смотрит вглубь человека, на кой ему это.

Отношения, выстроенные на чудесах, – суррогат отношений. Подмена. Возможность для чудотворца быть одним, а являть себя иным. И такие отношения по определению непрочны.

Любое чудо уходит в прошлое, и требуется новое и новое «подкрепление». В каком-то смысле это сродни наркомании: после эйфории приходит нужда в новой «дозе». Никакого чуда не хватит надолго, а отсутствие чудес ведет к отрезвлению, поэтому Лжепророк творит их много, не давая опомниться и задуматься. Это тупиковый путь, но Антихриста вполне устроит: он будет вкалывать дозу за дозой.

Но Иисус стремится не очаровать, не обольстить и не вызвать восторг. Ему не нужно постоянно «подтверждать» Себя все новыми чудесами под скептическими взглядами. Он хочет веры и привязанности к Себе, рожденной в откликнувшемся Ему, Его словам и делам сердце, а не в восхищенных красочным чудом глазах.

Прекрасно не то, что Он творит чудеса, а то, какие чудеса и почему Он творит; прекрасен Он Сам. Сами чудеса обретают смысл лишь потому, что они – свидетельство Его любви. И Сам Он ждет нашей любви, а не восторженного поклонения, основанного на эйфории.

Христос действительно хочет Себе сердце каждого человека, но прежде Он отдал нам Свое. В Нем есть то, что нужно любому из нас; рядом с Ним никто не останется голодным, жаждущим или несогретым.

Вера, основанная на чудесах, вместе с ними и закончится. На вчерашнего кумира еще и плюнут. А вера, которая видит причину чудес – Его любовь, Его Самого, – не пройдет никогда.

Дела и слова

Любовь к Богу и любовь к ближнему

…один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе?

Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22:35–40).

Это не просто заповедь, это Большой Взрыв. В нескольких словах заключено абсолютно все. Если в нее вглядываться, становится очевидно, что она поистине бездонна и всеохватна. Это мета- и мега-закон, нечто вечное и изначальное, суть и смысл бытия, основа, на которой создан мир. Это точный словесный портрет Бога.

Здесь и любовь, которую питают друг к другу Лица