Это была небольшая роза удивительной мраморно-розовой расцветки с крупным, удлиненным, чуть вытянутым бутоном.

На лестнице послышались шаги.

Мередит инстинктивно нырнула обратно под одеяло, продолжая сжимать цветок в руке.

– А вот и кофе, – входя, сказал Эдмунд.

Он выглядел таким свежим, таким юным в простых свободных брюках и льняной безрукавке.

– Ты… давно проснулся?

– Около часа назад. Эрика и Кароль давно на работе. Я решил спуститься вниз и приготовить завтрак. Не то что бы я славился отменными кулинарными способностями… рисую я лучше, чем готовлю. Но вот свежевыжатый сок, можно пить со сливками, если хочешь, омлет с зеленью надо есть, пока он не остыл, ну а блинчики… Сознаюсь, блинчики – это произведение Эрики, я только завернул в них начинку и подогрел.

– Потрясающе, – отозвалась Мередит.

– Ты подвинешься? Или я могу разложить все это на столе, а стол подвинуть к постели. Могу покормить тебя, если тебе так больше нравится.

Это тронуло Мередит больше, чем если бы он преподнес ей дорогое колье с блестящими камешками. Впрочем, к таким подношениям она привыкла. А вот подобными вещами Рональд, например, никогда ее не баловал. Да. Сколько Мередит ни старалась вспомнить, она не припомнила, приносил ли он ей хоть раз завтрак в постель.

Похоже, такого никогда не случалось.

Впрочем, и она ведь не делала этого для Рональда. Такие нежности были у них не в ходу.

Либо Рональд, оставаясь у нее ночевать, наскоро принимал душ и пил кофе уже на кухне, делая при этом спешные неотложные звонки. Либо же, если его ночевки выпадали на уик-энд, они валялись в кровати до последнего. После чего, умирая от голода, садились в машину и ехали в ближайшее кафе или ресторан в зависимости от того, чего хотелось больше – пафоса и торжественности или же почти домашней кухни и уюта.

– Спасибо, – сказала Мередит, но Эдмунд поднял брови с таким недоумением, что она осеклась. И предпочла весело улыбнуться, нежели вдаваться в подробности о том, что ее так впечатлило.

Завтрак исчез в мгновение ока.

– Надо же, – сказала Мередит, в шутку поглаживая себя по одеялу поверх живота. – После вчерашнего застолья я думала, что еще очень долго не захочу ничего есть. Но вот этот омлет и блинчики… Все оказалось очень кстати.

– Еще кофе?

– Нет, спасибо. Лучше сок. И сливки тоже!

– Очень полезно.

– Да, я так и поняла. Ты еще борец за здоровый образ жизни?

– Ну не то что бы… Хотя нагрузки все равно нужны, и время от времени я тренируюсь, не стану скрывать.

– Чем же это, интересно?

– В основном плавание. Бассейн. Иногда еще теннис там, у себя, в Варшаве. Хотел бы я поплавать в вашем океане, в Сиднее. Да и серфинг, наверное, очень здорово.

– Никогда не пробовала, – искренне призналась Мередит. – Боюсь.

Эдмунд засмеялся.

– Наверное, ни один человек в полной мере не пользуется теми возможностями, которые предоставляет ему сама жизнь.

– Никогда об этом не задумывалась. – Мередит протянула ему пустой стакан.

– У тебя над губой сливки.

– Да?

– Да. Чуть-чуть совсем.

– Вот здесь?

– Нет.

– Дай мне салфетку, пожалуйста.

– Не надо. – Эдмунд нагнулся к ней и коснулся губами того места, где, по всей видимости, осталось пятнышко сливок.

– Иди ко мне, – прошептала Мередит.

Эдмунд отодвинул ногой столик, снял через голову безрукавку и притянул Мередит к себе.

От его движения одеяло переместилось куда-то ближе к бедрам Мередит. Извиваясь всем телом, она высвободилась из-под него, продолжая отвечать на поцелуи.

Губы Эдмунда переместились на ее шею, и Мередит счастливо вздохнула. Его рот исследовал ее плечи, ключицы, скользил по рукам, плечам, вновь возвращался к ключицам, наконец начал спускаться все ниже и ниже, к нежной коже на груди…

Дыхание их становилось все тяжелее, он прижимал ее к себе все крепче, пока наконец не вошел в нее и она, застонав, не выгнулась всем телом…

Когда все закончилось, обессиленная Мередит лежала на его плече неподвижно. Но ее не покидало странное чувство – словно она вернулась домой.

– Итак, я еду в Польшу, – сказал Эдмунд.

Мередит устроилась на подоконнике в мансарде и очень старалась по мере возможности не свалиться оттуда.

Было уже очень тепло. Едва солнце выглянуло по-настоящему, деревья тут же окутались призрачно-зеленой дымкой распускающихся листьев.

Поэтому Мередит, выбравшись из постели, натянула джинсы и майку, а потом забралась на подоконник. Она не хотела пропустить ни единого дуновения весеннего ветерка, ни единого зеленого пятнышка листвы в округе.

В ответ на слова Эдмунда она молча кивнула.

– И ты ничего мне не скажешь? – удивился он.

Она помотала головой.

– Точно?

Она кивнула.

– А почему?

– Во-первых, мне лень говорить. Тсс… слушай… ты слышишь дыхание листвы?

– Мередит, перестань валять дурака. Между прочим, я говорю серьезно.

– Не сомневаюсь в этом.

– А ты что намерена делать дальше?

Мередит пожала плечами.

– Черт побери, да слезь же ты наконец с подоконника и соизволь поговорить со мной!

– Раньше ты на меня не кричал, – обиженно проговорила Мередит. Но с подоконника она спрыгнула. Налив в стакан томатный сок, она забралась с ногами в одно из плетеных кресел и устремила на Эдмунда наивный взгляд. – Я вся внимание.

– Я задал тебе вопрос. Что ты собираешься делать дальше?

– Не знаю. Еще не думала об этом.

– Так подумай.

– Я же говорю – неохота.

– Весна на тебя всегда так действует?

– А ты еще не понял? Например, ночью. Неужели ты не ощутил?

– Ты можешь быть совершенно невыносимой. Как маленькая капризная девочка. Нет, не ощутил. Ночью, к твоему сведению, весна ощущалась совсем не так явно, как теперь, днем.

– Ах так?! – возмутилась Мередит.

– Только, пожалуйста, не надо выливать на меня сок. Он тебе самой еще пригодится. Я шучу. Правда.

– Ну что мне ответить? – вздохнула Мередит. – Я действительно еще не думала о том, что мне делать дальше.

– Но у тебя есть ведь какие-то возможные варианты?

– Ну конечно есть. Можно еще какое-то время оставаться в Праге. Вернуться в пансион и пробыть здесь еще сколько-то дней или недель.