окна, мой взгляд упал на лежавшую под ним Даяну. От бессилия я села на пол, там же где и стояла. Мои ноги резко ослабли, стали ватными. У меня не было слёз, наверное, я всё еще верила, что она жива. Ну, конечно же, жива. Собрав последние силы, балансируя на грани срыва, подползла к женщине, перевернула её и обомлела. Даяна была вся в крови. Мамочка, как же так? Я не плакала, просто легла рядом. Руки её были ещё теплыми, казалось, что она просто спит и вот-вот откроет глаза. Я целовала их, прижимала к своим губам. Они становились прохладными. Стянула с маминых плеч платок, укрыла им её руки. Обняла. Я думала, что так ей будет теплее. Тихонько на ушко стала петь ей песенку. Мама её любила, особенно когда пою я. Шептала, как люблю её. Просила прощения за враньё. Просила проснуться. Она же не может уйти, бросить меня? Когда любят, не уходят. Чуда не произошло. Моя мама уснула навсегда, свет её свечи погас.

– Папа встретит тебя, ничего не бойся.

Я ещё не осознавала, что мама ушла от меня.

– Тиона, что ты творишь? – сильная мужская рука подняла меня с пола.

– Моя Даяна, … это вы её убили? – чуть слышным голосом спросила я.

– Нет, мы наоборот пришли помочь людям.

– Правда?

– Я хочу, чтобы ты доверяла мне, – мужчина говорил уверенно, взяв меня за руку.

– Я останусь здесь, – вырвала руку. – С Даяной …

– Ты хочешь, чтобы Линк разозлился?

– Нет.

– Тогда пошли, мы уходим.

– Никого не оставлять. Никаких следов, – на лице мужчины не отразилось ни одной эмоции, когда раздавал указания.

– Что с домом делать?

– Сжечь.

Мужчина шёл быстрым шагом к выходу, тянул меня за руку. Я почти бежала за ним, не понимая, что происходит. Затуманенный мозг от стресса ничего не воспринимал, но я продолжала покорно бежать. Многие слова, брошенные мужчиной своим воинам, должны были, по крайней мере, хотя бы насторожить, но я ничего не слышала. Я знала одно, этот мужчина – друг. Как потерявшийся щенок, я готова была довериться любому, кто проявит ко мне хоть каплю внимания, тепла, да просто погладит по голове. Я действительно потерялась … в этой жизни. Оглушённая болью, потерявшая все ориентиры, ухватилась за единственную руку, как мне тогда казалось, сильную руку друга. О том, что я ошибалась, узнаю намного позже.

Возле входной двери стояли Рагнар с Хаканом. Увидев нас, они преградили дорогу.

– Как же так? – спросил Рагнар. – Вы обещали не трогать моё имущество, моих людей. Я сделал всё, как мы договорились. Почему же вы нарушили договор?

– Уйди с дороги, – это было сказано медленно, жёстко.

Рагнар не осмелился спорить. Потому что за мужчиной появилось ещё пару воинов, охрана. И по их виду можно понять, что они отдадут свои жизни, прежде чем кого-то подпустят к своему командиру.

– Откуда вас знает Рагнар? – тихо спросила я.

Мой вопрос остался без ответа, в принципе, я его и не ждала. Хозяйский дом уже горел, он был полностью разграблен. Люди моего спасителя, как муравьи выносили всё имущество, а затем складывали в обозы и вывозили. Рагнар в одночасье стал нищим. Его прислуга, что не успела убежать, так и осталась в горящем доме. Эти воины ничего не оставляли на своём пути. Нет, не правильно, они оставляли смерть и разрушения.

– Будь ты проклят, – кричал нам вслед Рагнар. – Кая. Нет. Я не хотел.

– Нас обманули, как глупцов и безумцев, – задумчиво произнёс Хакан.

Конечно, Рагнар надеялся, что все его дела останутся безнаказанными, что для людей он останется «чистым». Если бы он не был таким мстительным, ничего бы этого не произошло. Месть, как наркотик поглотила его душу, и мозг. Рагнар не думал, что, отомстив он не получит удовлетворения, а расплата за его дела не заставила себя долго ждать.

На улице творилось что-то такое, что не увидишь даже в страшном сне. Какие-то люди сражались, волки вгрызались в друг друга, повсюду мёртвые тела, кровь, огонь. Как будто боги разгневались, и наступил конец света. И только одинокий голос женщины раздирал темноту и рвал душу на части. Она оплакивала своих детей. Эта песня-плачь надолго останется в моей памяти, её невозможно ничем вытравить.

– Выводите людей из деревни. Надо сохранить хотя бы тех, кто остался, – кричал Стейн. – Ребята, торопитесь.

– Лёд, малыш, надо найти Тиону. Помоги ей. Я буду рядом, – Линк потрепал шерсть на спине волка. – Беги, малыш.

– Стейн, они всё сжигают. Их надо остановить.

– Ищите Рона.

– Мне надо вернуться. С тобой останется охрана. Ты хорошо сидишь в седле, Тиона?

– Не плохо.

– Двигайтесь в сторону моего замка, – приказал мужчина охране. – Я вас догоню.

Он развернул лошадь и продолжил движение в сторону горевшей деревни. Мы не успели далеко отъехать, когда я заметила приближающего к нам волка, … моего волка. Как же я обрадовалась. Сейчас я не одна, мой друг со мной. Он нашёл меня. Нашёл.

– Лёд …

Радость моя была не долгой, один человек из охраны выхватил ружьё и выстрелил. На это ушли секунды.

– Нет, – только и успела я выкрикнуть.

Волк упал. Я спрыгнула с лошади и побежала к нему.

– Лёд, Лёд, миленький … не умирай.

Положила его голову себе на колени, он открыл глаза, и в последний раз посмотрел на меня. Взгляд моего волка заменил миллионы человеческих слов, сколько нежности и любви я там увидела. Он любил меня и был предан мне до последнего дня. Вся моя душа вывернулась наизнанку от боли, от обиды, от бессилия.

– И я тебя люблю…Лёд … мой хороший …

Он умер на моих руках, смотря мне в глаза. Как же это больно. Никого не осталось, … никого. Они все ушли, вырвав моё сердце и оставив там кровоточащую рану. Никогда не знаешь, насколько ты привязан к кому-то, пока эта связь не оборвется. Сегодня она оборвалась, моя жизнь оборвалась вместе с ней. Мне уже незачем и не за кого цепляться, чтобы выжить. Слишком много я потеряла. Боль меня разрывала. Я кричала от этой боли, кричала так, что сорвала горло. Это был не человеческий крик, это был вой обезумевшей волчицы, я сама себя не узнавала. Боль только нарастала.

– Нам надо ехать. Здесь оставаться не безопасно, – сказал человек из охраны.

Ему были безразличны мои страдания, слёзы. Насколько надо быть чёрствым, чтобы не чувствовать человеческой боли? У него нет сердца? Он никогда никого не терял? Выждал, пока я успокоилась, перестала орать, и решил, что на