спокойно умер в восемьдесят семь лет на втором этаже собственной дачи.

— И он приступил к делу?

— Да. Мастер он был необыкновенный. Золотые руки. Но камни покупал по грабительским ценам. Настоящий мафиози. Только щуплый.

— Люда была в курсе дела?

— Нет, в их кругу не принято интересоваться делами других.

— Когда вы говорили Зайчиковой о супернадежном парне, вы имели в виду Гвоздева?

— Да. Позвонил ему, он явился на следующий день. Согласился сразу.

— Что дальше?

— Захарский сказал, что работать будет на даче, и попросил привезти материал для переплавки туда. Дача у него была в Тарусе, добираться надо было сначала на электричке, потом на автобусе. Сложно и с золотом небезопасно. Но у Гвоздя была машина, какая-никакая, но машина.

— Как было поставлено дело?

— Я ездил к Елене, получал товар для переплавки, передавал Гвоздю, тот ездил к Захарскому на дачу, передавал товар, а потом возвращался за переплавкой и начинал сдавать золото по скупкам в разных городах. Как и говорила Елена, в скупках документов не требовали.

— Да, такое правило было.

— И так по кругу. Все было хорошо, но вдруг Захарский умирает.

— Это мы знаем. Он умер в Алупке. Скоропостижно. Инфаркт.

— Гром среди ясного неба. Перед самым его отъездом Гвоздь передал ему большую партию. Тот сказал, будет готово через неделю. А сам на юг, чтобы там отдать богу душу. Естественно, ни от кого из его родственников ни слуху ни духу.

— Вы об этом рассказали Зайчиковой?

— Да…

— Она вам поверила?

— А что ей оставалось делать! Тогда еще телефоны с большими трубками были, так она так орала — думал, трубка расплавится. Лексика у нее небогатая, но активная. Валькиными друзьями пугала. Да так, что и правда испуг взял. И я в первый раз подумал, а что, если… Подальше от всего — от барсуковых, от всяких зайчиковых… И надо же, фамилия такая милая — Зайчикова.

— И тогда вы рассказали ей про камень?

— А что мне оставалось делать?! Я долго не думал и на следующей неделе снова в Питер.

33. Голубой камень

Мы снова пришли в кафе. Снова заказали кофе. И я ей рассказал, что знаю одну бабку. Есть у нее камень, ценности великой. Носит бабуля камень на груди, а о цене не догадывается.

Она не поверила:

— Так уж великой?

— Бриллиант, — говорю. — Редкого цвета. Голубой. И что обидно: бабка на ладан дышит, родственников никаких. После смерти в казну уйдет.

Она принялась вздыхать:

— Это плохо. Плохо.

Я согласился:

— Плохо, — говорю.

А она осторожненько так:

— А купить-то у нее нельзя камушек этот?

Я ждал этого вопроса:

— Ни за что не продаст.

А она уже понастойчивее:

— А взять без спросу?

— Украсть, что ли? Не получится. Она его на груди носит и на ночь не расстается. Разве что…

Тут она испугалась:

— Поняла, поняла… Расскажи, что за камень. Сам-то ты его видел?

И я принялся расхваливать:

— Камень большой. Голубой. Голубые бриллианты очень высоко ценятся. А красивый — глаз не оторвать.

Ну зайчище и завелась:

— А хочешь, я тебе за этот камень все долги прощу? И путевку за границу куплю. — И так ласково-ласково: — Хочу, чтобы ты за рубеж съездил, Славик. Только ты сам-то ничего не делай. Сам ты и не сможешь. Вот тот твой приятель, дальнобойщик, который на наше золото повязан… Припугни и пошли старуху замочить. Припугни как следует.

Как тут не согласиться! Договорились. Она мне покупает путевку за границу — я ей добываю камень.

* * *

С Гвоздем мы встретились в кафе «Стрелка». Выпили. Как только я начал рассказывать про камень, он меня перебил. У него была своя задумка: он решил наведаться на дачу к Захарскому, забрать наше золото. Он сказал, что на даче обычно никого не бывает, а если даже кто окажется, то он объяснит, что к чему. Молчать будут, еще счастливого пути пожелают. Я с ним согласился: волну поднимать не в их интересах.

Я рассказал про камень. Но камень его не заинтересовал.

* * *

Позвонил он мне через две недели. Сказал, что всё получилось спокойно, на даче никого не было. Входную дверь он открыл сразу, поднялся на второй этаж в комнату, где работал Захарский. Открыл стол. А там четыре шкатулки. В одной — рубли. Немного. Во второй — валюта. В третьей — какие-то инструменты, он их не тронул. А в четвертой наше золото, уже переплавленное. Его он взял. Сказал, что по полному праву.

Меня прежде всего интересовало, какая там валюта и сколько.

Он ответил, что вроде доллары, но немного.

Я спросил его, когда встретимся. И тут он принялся юлить: «Знаешь, я сейчас не в Москве…». Я повторил вопрос. А он своё: «Понимаешь, я сейчас точно не знаю…».

Я понял: просто так валюту он мне не отдаст. А валюта мне была нужна. И тогда я решил по-другому. Я ему сказал, что через десять дней улетаю в Бельгию. Туристом. И мне нужна валюта. И предложил за валюту, которую он взял у Захарского, отдать драгоценный камень, про который я рассказывал.

Он обрадовался, спросил, при мне ли камень.

Я ответил, что пока нет. Но будет. До отлета обязательно будет. Сказал, что улетаю в следующую пятницу, и предложил встретиться в четверг. Он согласился.

Договорились, что он позвонит мне в четверг в