Болотбек проснулся, когда солнце уже встало. Большинство аильчан успело отчаевничать, самые заботливые, угнав свой скот в стадо, теперь сбрасывали снег с крыш, расчищали дворы. Наскоро умывшись, Болотбек для начала отправился к дядюшке, жившему неподалеку, — справиться о здоровье, выпить пиалу бузы. Собирался — одну, а выпил две и, наверное, попросил бы еще, если бы вовремя не спохватился и не прервал затянувшийся дядин рассказ о необыкновенном просе, так ловко добытом им у своих сватов…

Почти у самого дома парню повстречался Касым. В аиле все называют этого человека сторожем Касымом, а женщины — молодухи большей частью — "посыльным дядей". Основание — было: сторожем и посыльным Касым стал еще в довоенные времена. А теперь его назначили разнорабочим, но забот на новой должности у него не убавилось.

В праздничные дни любит Касым покрасоваться перед односельчанами: приколет на новый пиджак все свои боевые медали и, не скрывая гордости, медленно прохаживается по самой главной улице.

Не было такого праздника, чтобы Касым не получил премии или хотя бы благодарности. Рассказывают, что в прошлом году он чуть не отхватил премию даже на восьмое марта!

— А, это ты, сын беднейшего, — но обыкновению приветствовал он Болотбека. — Вот ведь как получается — искал тебя в небе, а нашел на земле. К чему бы это?

— Начинается, — буркнул себе под нос Болотбек. Он знал, какой у дядюшки Касыма язык, и теперь не ожидал для себя ничего хорошего. "Сыном беднейшего" Касым прозвал его из-за отца, Акматбека. Однажды, уже после фронта, Касым зашел в их дом, но почему-то не дождался принятого в таких случаях угощения. С тех пор отец и приобрел прозвище, а за ним и Болотбек. Впрочем, в аиле не осталось жителя, который бы, точно верблюд свой горб, не таскал бы за собой повсюду какое-либо прозвище, полученное от Касыма.

— Послушай же, сын Акматбека, — да не торопись и не гляди на меня такими глазами — я тебе не пугало, — осадив лошадь и ответив на приветствие, продолжал Касыке. — Тебя зовет председатель. — И не удержался, чтобы не посетовать:

— Хороша теперешняя молодежь: разве когда догадается зайти к председателю без особого приглашения!

Сказав это, Касым застыл в полушутливом поклоне — сложив руки на животе и склонившись в седле.

— Зачем к председателю? — поинтересовался Болотбек.

— Говорят, тебя хотят женить на дочери феи!

— Противиться этому могут только старцы, — нослушно, но не без иронии произнес Болотбек.

— Ну и проныра же ты, ну и озорник! — но-своему оцепил намек дядя Касым. — И хотелось бы тебя отругать, да ведь ты любимый сын Акматбека… Ну-ка живо к председателю!

В голову парня лезло всякое. Но что бы он ни думал, получалось, что к председателю ему пдти незачем. Вот уже три месяца как Болотбек не водит машину. И председателю не хуже, чем ему самому известно, почему. Ведь именно председатель не защитил Болотбека от автоинспектора, когда тот забирал шоферские права, да еще публично отчитал при этом: "Люди, вы посмотрите, чего захотел этот сердцеед. Одну женщину посадил — мало. Посмотрите, люди, на этого ухажера…"

А, возможно, теперь ему хотят предложить свободную машину, ну, хотя бы для езды по мелким хозяйственным нуждам в самом аиле? Пожалуй, это было бы кстати, но обида еще не прошла. И все-таки, еслп вызывают, надо идти.

К конторе первым подъехал Касым. Он слез с копя, привязал его к столбу и пошел навстречу Болотбеку:

— Добро пожаловать, сын Акматбека! Я тебе вот что скажу: если твою мать во время беременности тянуло на сердце тигра, шагай к башкарме[11] и сам спрашивай, что к чему. Понимаешь? Только не думай, что в правлении тебя будут упрашивать, чтобы ты по крайней мере отбил казну хана, захваченную врагами. Так, наверное, подоспела какая-нибудь мелкая работенка, вроде того — зарезать курицу…

"Ах, Касыке! — Болотбеку только и осталось, что склонить голову. — Ну и язычок же у этого человека! Продирает до самых костей. Бегущую от овода корову успокаивает тень, силок усмиряет ястреба, запруда останавливает половодье. А кто остановит язык подобного острослова?"

Болотбек решительно шагнул в правление, и уже совсем было собрался переступить порог председательского кабинета, как Касым потеснил его и вошел первым.

В кабинете было накурено, впору вешать топор.

— Легче поймать в степи лису, чем отыскать этого парня. Как, жених, правильно я говорю? — с порога начал Касым, вызвав общий смех.

Так уж повелось: стоит только Касыму открыть рот, как все кругом смеются. А есть такие, которых хлебом не корми, дай только разнести его остроты по всему аилу.

— Проходи, проходи, Бокентай, — указал на место рядом с собой колхозный бригадир Темир.

"С чего это он стал со мной таким вежливым, — подумалось Болотбеку. — Ишь как, Бокентаем величает. С тех пор, как отобрали машину, все зовут меня не иначе, как только Акматбековым. Да и кто я? Так — возчик навоза, конюх. И тут — Бокентай… К чему бы это?"

Он осмотрелся. Утопая в табачном дыму, в комнате сидело больше десятка человек.

— А как вы смотрите на Ыдырыса? — не обращая внимания на вошедшего Болотбека, спросил председатель.

— Это который Ыдырыс, тощий сын Сарымсака? — тотчас откликнулся Касым.

— Боталин Ыдырыс, — улыбнувшись, поправил председатель. — Как, Темир, подойдет? — И, обратившись к бригадиру, добавил:

— Учти, с людьми работать и отвечать за все тебе самому.

Темир, неприметный с виду колхозник — в прошлом стригаль и мираб, косарь и рабочий на пилораме, а теперь бригадирствующий то на одной работе, то на другой, — молча сидел в уголке, сощурив глаза, должно быть, от дыма. Болотбек силился и никак не мог угадать, куда же его посылали бригадирить на этот раз. Темир, привстав с места, сказал, что Боталин его устраивает, но что у него много и других неясных вопросов, которые касаются лесозаготовок. Теперь Болотбеку стало ясно, о чем шла речь и почему его сюда пригласили, — в аиле набирали людей для рубки леса в горах.

— Асанкула Асанова послать можно, — предложил кто-то.

Касым не преминул и тут вставить свое:

— Ну как же, конечно, его надо отправить, чтобы нерестал каждый день бранить жену и оставлять без бузы весь аил. Бедный Асанкул, скоро его живот станет совсем таким, как саба[12].

— Это четвертый, — переждав смех, сказал председатель, — а надо еще шестерых. — И предложил Джуму Асанбекова.

Так, одну за другой, в правлении обсуждали кандидатуры будущих лесорубов, утверждая одни, отводя другие. У некоторых находились причины, чтобы не выезжать из аила: тот многодетный, у того нет на зиму дров,