переспросила Джей. В голове – ни мысли. Всё внимание на гостя.

– Лесными силами. Ты могла быть восприимчива к таким вещам. Учитывая, как ты постоянно пялилась на лес… Тебя могли заколдовать, а ты и не заметила. Поэтому мы решили, что всё дело в этом, и старались тебя не трогать, дать это пережить… и перерасти.

– Переросла.

– Да уж наверное.

Джей напряглась, попыталась вспомнить: а что её интересовало в лесу? Она смутно помнила своё желание исследовать мир, сбежать из Белой Земли. Как она держалась за что-то сильное и живое внутри себя.

Но вот почему…

– Юность, – откликнулась Лина-гость. – Что ещё это может быть. В таком возрасте мы часто думаем, что лучше и умнее всех, куда-то бежим и пытаемся попробовать себя во всём, даже если это опасно и глупо. В твоём случае это и было опасно и глупо. Но ты выросла. И никакого больше леса.

– Никакого больше леса, – повторила Джей шёпотом, чувствуя, как в груди зарождаются совсем иные ощущения. Помимо тяжести, боли и страха – смутная надежда и желание что-то сделать, куда-то пойти. Сдвинуться с места. Что-то поменять.

Ощущение это было приятным, и Джей даже улыбнулась. Когда она в последний раз по-настоящему улыбалась и смеялась?

«У тебя нет повода».

Порыв ветра – уже повод.

«Посмотри на себя, какой жалкой ты стала».

– Ох, я не вынесу это опять, – прошептала Джей, и Лина подхватила:

– А я тем более!

– Почему ты вообще в образе моей сестры? – спросила она вдруг и сразу сосредоточилась на этой мысли.

Из всех образов гость выбрал сестру. Которая не так давно её бросила.

– Я же говорила, всё дело в тебе. – И, помолчав, Лина-гость тихо добавила: – Какая ж ты недогадливая.

Джей вдруг почувствовала, что упускает что-то очень важное.

Она уставилась на Лину по-новому – не как на сестру и не как на непонятное существо, принявшее облик её сестры… а как на существо, которое намеренно вызывало у неё воспоминания и причиняло боль.

Намеренно.

Лина заговаривала её, чтобы Джей всё вспомнила – или, наоборот, отвлеклась, уйдя от рассуждений про засуху.

– Ты что творишь? – прошептала она и тут же добавила: – Либо мы будем говорить про засуху и её причины, либо убирайся к своим дружкам. Мне ты не нужна. Я приму в этой деревне только настоящую Лину.

Гостья закатила глаза и на шаг отошла от неё. Джей увидела худые вытянутые ноги и руки, с бледной кожей, обтягивавшей кости, – и вспомнила, что именно так выглядела и сама Лина. В те последние дни.

А потом она ушла. И вернулась.

«Это не твоя сестра, тупица».

– У тебя скоро закончится еда, – бросила Лина-гость. – Ты здесь долго не протянешь. Никто не протянет. Так что ищи пути отхода.

– Куда я уйду? – протянула Джей то ли с разочарованием, то ли с надеждой, что гость подскажет ей верный путь.

Лина отвернулась и медленно, шаг за шагом, начала уходить к рынку. И сказала то, отчего всё тело Джей покрылось неприятными мурашками:

– Попробуй обратиться к деревьям. И не к тем, что высушены и мертвы. Во всяком случае… там точно что-то есть.

И тут же растворилась в воздухе.

А Джей вспомнила, что дома у неё остался маленький потрёпанный томик «Лесных историй».

Лесные истории. Искра

В лесу есть поселение, и имя ему Лот-тре. И есть у Лот-тре традиция: в возрасте десяти лет у каждого местного жителя загорается Искра.

Происходит это во сне.

Дети описывают свой сон по-разному, но после него всегда понимают: это случилось. Их глаза загораются Искрой – самым ярким и горячим огнём, на который только способен взгляд лесного жителя.

Ребёнок начинает по-другому говорить, ходить, смеяться – и каждое его движение наполняется уверенностью и блаженством. Всё потому, что Искра – это его предназначение.

В ночь, когда у ребёнка загорается Искра, он видит самый яркий сон в своей жизни – и во сне он занимается тем, что отныне станет его постоянным делом.

Искра – это занятие на всю жизнь, это счастье и свет. Не магия, не способность – а само предназначение человека. День появления Искры – праздник в семье, самый большой, важнее, чем рождение самого ребёнка. Корни этой традиции уходят глубоко в древность, и никто уже не помнит, когда появилась первая Искра – вполне возможно, что с основанием самого Лот-тре.

Уроженцы леса живут в своём маленьком хвойном доме или убегают в большой мир – и те, кто уходит, несут с собой по миру эту славную традицию. Выходца из Лот-тре можно опознать по странному мерцанию в глазах – это и есть Искра, от которой никто из них никогда не откажется.

Некоторым снится травничество – кто-то становится целителем, а кто-то украшает травами и бусами дома. Кто-то готовит превосходную еду, такую, от которой к одному-единственному костру стекается всё поселение, ну а кто-то обучает детей, помогая их Искрам сиять всё ярче и ярче.

Лот-тре – край на редкость талантливых и вдохновлённых людей.

И один-единственный раз эта традиция дала сбой: запнулась она на девочке Эстер, которая, как и все дети, ждала свою Искру с нетерпением.

Она отсчитывала дни до десятого дня рождения. Даже уговаривала маму оставаться с ней ночью и следить, чтобы разбудить её сразу же, как разгорится Искра.

Детей просили не угадывать и не представлять, какое их ждёт занятие, но Эстер уходила к озеру, вглядывалась в свои волосы и веснушчатые щёки и представляла, как станет самым лучшим помощником.

Внутреннее чувство тянуло её вытаскивать друзей из неприятностей и спасать раненых птиц, часами подглядывать за работой целителей и успокаивать расстроенных малышей. Малыши тянулись к ней так же сильно: они проводили рукой по её коротким золотистым волосам, а она смеялась, думая, как бы раздобыть для них самые вкусные угощения.

Эстер знала, что будет помощником. Целителем ли, травником – или, возможно, даже учителем.

Но то было в детстве.

Когда ей исполнилось одиннадцать, затем двенадцать, а затем и тринадцать лет – она целиком погрузилась в переживания. Тревога стала частью её тела, превратилась в третью руку, которая душила её и била по лицу. Ночи населялись чёрными призраками, повисшими над кроватью.

И сочувствующий взгляд любого из соседей всё равно был хуже.

У всех её ровесников уже пробудилась Искра. Две подруги одновременно стали пекарями, а друг, в которого она втайне была влюблена, уже учился работать с феями и быть охранником лесных границ.

Каждый день становился невыносимым.

Всё, что она делала, давалось ей с трудом. Руки и ноги наливались тяжестью, и любая работа шла через силу – а она старалась участвовать во всей жизни поселения, от готовки до уборки домов, лишь бы это помогло Искре проявиться быстрее.

В конце концов, она опустила руки.

Традиция дала на ней сбой – и она, Эстер, единственная, у кого попросту не будет предназначения.

Постепенно она смирилась. Перестала играть с детьми и подглядывать за уроками. Отдалилась от друзей, которые, хотя и рвались ей помочь, попросту не знали как, и затихали, не говоря ей ни слова. И большую часть времени проводила сама, осознав, что, прежде чем помогать другим, ей нужно было спасти себя.

Незаметно пролетело ещё несколько лет – и вот ей уже шестнадцать. А в шестнадцать ты больше не подросток, не молодая девушка, а обычный житель Лот-тре, который работает и вкладывается в общую жизнь поселения. Хочешь ты того или нет.

Она встретила этот день на рассвете, сидя у границы леса. До Лот-тре было час пути, и где-то здесь должна была ходить её забытая любовь. Из той прошлой жизни, когда она ещё надеялась обрести себя.

«Что значит предназначение? – думала она, задавая себе этот вопрос в тысячный, миллионный раз. – Это сон и ощущение такого счастья, какого не было никогда. Но неужели я не могу быть кем-то – без этого сна? Неужели у меня ни к чему нет никаких способностей…»

И главная мысль: что ждёт её в этот день. Определят ли её к какой-нибудь незначительной работе – или вовсе выгонят из Лот-тре?

Эстер не знала.

На Эстер все махнули рукой.

И хотя друзья, которые всё-таки не отвернулись, и родители, и многочисленные родственники – все пытались делать вид, что ничего не происходило, она знала, что никто в неё больше не верит.

Эстер списали со счетов.

Солнце поднялось – такое яркое, как,