Тина вскрикнула от ужаса и скрылась за дверью.

Там она быстро надела капор, удивительно шедший к ее платью и, посмотрев на себя в зеркало, пришла к выводу, что в таком виде, да еще с подкрашенными губами и ресницами, в родном Виденштайне ее не узнал бы никто.

— Никто и не узнает, — весело пропела она своему отражению и в тот же миг услышала, как двери в гостиную хлопнули и голос Рене сообщил:

— К вам господин, мсье! Сердце Тины радостно подпрыгнуло, ибо она и до объяснений Рене поняла, кто это. Действительно, через несколько секунд раздался голос графа:

— Доброе утро, Вийерни. Вижу, вы поднялись совсем недавно.

— Увы, увы… Кстати, благодарю вас за то, что отвезли домой мою… — Тут Кендрик немного замялся, и Тина затаила дыхание. Непроспавшийся Кендрик был вполне готов назвать вещи своими именами. По, к счастью, брат кое-как все-таки выговорил «мою Тину», и инцидент был исчерпан.

Облегченно вздохнув, девушка решилась выйти в гостиную.

Граф, высокий и импозантный еще более, чем вчера, стоял у окна рядом с Кендриком, и свет, лившийся сзади, окружал его фигуру призрачным золотым ореолом.

— Бонжур, мсье, — учтиво поздоровалась девушка.

Граф обернулся, и мгновенно по его вспыхнувшим глазам Тина поняла, что он в восторге и от ее нового платья, и от шляпки, и от умело подкрашенного лица.

— Доброе утро. Тина, — поздоровался он. — Не спрашиваю о том, как вы выспались, — ибо выглядите, как сама Весна!

— Именно так я себя и чувствую. Зато у бедняги Кендрика ужасно болит голова и потому… Словом, он, вероятно, не сможет составить нам компанию.

— Приношу свои соболезнования вашей голове, но ничего удивительного в этом не нахожу. Если вы пили шампанское в этом чудовищном дансинг-холле на Монмартре, то еще удивляюсь, как вы вообще живы.

— Увы, я оказался настолько глуп, что умудрился выпить там не меньше двух стаканов. К несчастью, меня мучила жажда.

Граф улыбнулся несколько покровительственно, и Тина поспешила на помощь брату:

— Кендрик только что уверял меня, что отныне в подобные места мы не ездим.

— Вам то уж действительно не стоит повторять столь печальный опыт, — улыбнулся граф, подчеркивая голосом местоимение «вам».

— Простите, — вмешался Кендрик, — но я должен тотчас вас покинуть — в противном случае я опоздаю на свой собственный ленч. — Он поднялся и пошел к себе, но был остановлен тревожным вопросом Тины:

— Но когда ты вернешься? Когда мы сегодня увидимся опять?

— Я вернусь к обеду, — беспечно пообещал Кендрик. — Правда, мы еще не решили, где будем обедать на этот раз, но приглашений

у нас множество, так что есть из чего выбрать.

— Я надеюсь, — неожиданно сказал граф, — что вы с Тиной сегодня отобедаете со мной.

Кендрик так и подскочил.

— Могу ли я оставить ваше приглашение под вопросом до сегодняшнего вечера? — И не дожидаясь ответа, скрылся в своей спальне.

Тина посмотрела на графа и обнаружила, что тот несколько удивлен, и, чтобы не отвечать на вопросы, которые, как ей казалось, должны были неминуемо последовать, девушка поторопилась спросить сама:

— Так мы отправляемся? Жалко сидеть дома, когда солнце светит уже вовсю.

Она подхватила сумочку, также удачно дополнявшую ее наряд, натянула длинные, по локоть, перчатки и впереди графа направилась к выходу.

Он поспешил открыть перед ней двери и заметить при этом:

— Надо ли мне говорить вам, как прекрасно вы выглядите сегодня, или мне подождать выражать свои эмоции до тех пор, пока мы окажемся в том месте, которое я выбрал для завтрака?

— Я вполне могу и подождать. Но поскольку ваши комплименты всегда так откровенны, я попросила бы вас не произносить их вовсе.

Выйдя на улицу, граф возобновил разговор:

— Если ваша оценка моих комплиментов действительно искренна, то, надо вам сказать, вы решительно отличаетесь от женщин всего Парижа!

— О, я всегда слышала, что комплименты французских мужчин слишком красноречивы, чтобы быть искренними, — и с каждым часом это утверждение начинает казаться мне все более правдоподобным.

Граф ничего не ответил на это обвинение, зато Тина ахнула от удивления, увидев возле дома не обычный фиакр, но крайне изысканную частную карету с кучером на высоких козлах и лакеем на запятках.

Тина с удовольствием поднялась в карету и почти утонула в мягких подушках сиденья.

— Это по-настоящему роскошно! — вырвалось у нее.

— Я посчитал, что такой способ передвижения будет гораздо более л подходящим для вас, в отличие от той развалины, на которой мы ехали вчера ночью.

Тине безумно захотелось узнать, принадлежит ли эта карета лично графу, или он где-то ее нанял, но посчитала подобные расспросы неприличными. Граф же, словно действительно читая ее мысли, улыбнулся и объяснил:

— Я позаимствовал ее у одного из моих приятелей и рад, что она пришлась вам по вкусу.

Тине показалось обидным, что граф, принимая ее за существо низшего класса, видимо, считает, что ей никогда не приходилось ездить в столь роскошных экипажах, и у нее возникло непреодолимое желание опровергнуть это мнение. Можно было рассказать, что она раскатывала и в королевских каретах и что конюшни ее отца лучшие в Виденштайне… Но она вовремя сообразила, что если у графа появятся хотя бы малейшие подозрения в отношении ее истинного происхождения, то вся прелесть общения с мужчиной, считающим ее обыкновенной демимонденкой, пропадет совершенно.

А после вышколенной учтивости придворных и государственных деятелей было неизъяснимо возбуждающе слушать обращенные к ней смелые речи графа и думать, что, наверное, именно так обращается к своей Ивонне ее брат.

Поэтому Тина только улыбнулась и как можно мелодичней сказала:

— Да, быть в Париже и с вами — восхитительно! Расскажите же мне, куда мы едем.

— В один маленький ресторанчик в Буа, который только что открылся и еще не успел стать модным. А те огромные дворцы, где можно любоваться всеми известными лицами с их супругами, — не для нас. По крайней мере, сегодня. — Девушка с любопытством посмотрела на фафа, и он вынужден был объясниться: — Я повел бы вас, конечно, и туда, но, боюсь, там нам встретится множество моих друзей, которые захотят поговорить о том о сем, а я сегодня мечтаю побыть с вами тет-а-тет, которое никто, кроме поющих птиц, прервать не сможет.

— Звучит очень романтично, — бездумно согласилась Тина.

— Именно этого я и добиваюсь, — прошептал граф едва ли не ей на ухо.

Впоследствии Тина всегда думала, что часы, проведенные ею за ленчем с графом в Буа, были одним из самых восхитительных событий ее жизни.