– Часа четыре, если судить по солдату, заглядывающему в подвал с водой и едой, если можно так назвать то, что сюда приносят.

– По всему получается, что часовой у двери нашего подвала часа четыре стоит, потом четыре часа дрыхнет, а потом снова четыре часа стоит?

– Это если караульных двое…

– Значит, в дежурной комнате один человек?

– Или два. Плюс разводящий.

– Тут одно из двух, господа: либо надо как-то выманить часового сюда, после чего, завладев его винтовкой, напасть на дежурную комнату и разоружить находящихся там красных, либо бежать тогда, когда нас поведут на расстрел. А где расстреливают?

Все офицеры повернули головы и посмотрели на Голенищева-Кутузова, поскольку последний вопрос был адресован ему, как подвальному старожилу.

– Расстреливают, судя по всему, здесь, во дворике рядом со складом, – ответил Иван. – Потом тела загружают в грузовик и вывозят к месту захоронения…

– А если на расстрел будут выводить поодиночке или попарно? Тогда с расстрельной командой не справиться, – посмотрел на Зинина поручик Закревский.

– Верно. Расстрела дожидаться не стоит.

– Тогда что, начинаем отсюда? – спросил Зинин, поочередно оглядывая офицеров.

– Это лучший вариант и, скорее всего, единственный, – согласился с ним Голенищев-Кутузов.

– Значит, так. Затеваем какой-нибудь скандал между собой. Охранник, чтобы узнать, в чем тут дело, открывает дверь. Распахивается она вовнутрь, так что кто-то из нас встанет за ней так, чтобы его не было видно. Как только дверь откроется, тот, что стоит за дверью, набрасывается на часового и обезоруживает его. Потом мы захватываем дежурную комнату, а дальше… действуем по обстоятельствам.

– Тут недалеко лесничество. Может, туда двинем? – спросил корнет Петровский.

– А что? В лесу укрыться проще…

– Простите, господа, – вступил в обсуждение ротмистр Колтаков, до того лишь молча слушавший. – Предположим, удалось нам сбежать. А потом куда? Кругом красные…

Наступила пауза.

– Это, конечно, так, – согласился с ним офицер с сабельным шрамом через всю щеку, представленный Голенищеву-Кутузову как ротмистр Наливайко. – Но население в большинстве своем настроено негативно к большевикам. Потому красные в Крыму так и лютуют. Двинем маршем на какой-нибудь лесной хутор поглуше, отсидимся там, а потом – как Бог рассудит. Я неплохо знаю здешние места, так что, считаю, попробовать стоит. Не дожидаться же, право, когда нас расстреляют…

На том и порешили. Ближе к ночи спровоцировали дебош. Начал его, конечно, поручик Зинин.

– Я на фронтах с четырнадцатого года! – орал он что есть мочи. – А ты, крыса штабная, пороху и не нюхал!

– Не нюхал?! – орал в ответ поручик Доливо-Добровольский, неожиданно обидевшийся всерьез. – Да я в Восьмой армии генерала Каледина во время Луцкого прорыва самолично трех австрияков зарубил.

– Заруби-и-ил, – презрительно протянул Зинин. – Ты австрияков разве что на картинках в журнале «Стрекоза» или «Новый сатирикон» видел.

– Да как вы смеете!

– А вот и смею, господин штабной поручик! – не унимался Зинин.

Дверь в подвал, заскрежетав засовами, приоткрылась.

– Чего разорались, сволота белогвардейская?! А ну, прекратить базар! – гаркнул в раскрытый проем красноармеец.

В это время стоявший за дверью и невидимый для красноармейца ротмистр Наливайко с силой рванул ее на себя. Красноармеец, державшийся за ручку с обратной стороны двери, влетел в подвал и кубарем покатился по ступенькам вниз. Наливайко выскочил из своего укрытия и что есть силы вломил красноармейцу точно промеж глаз. Выпустив винтовку из рук, красноармеец сначала запрокинулся назад, а потом повалился на подвальные ступени.

– Все. Уходим! – скомандовал ротмистр Наливайко и первым шагнул в коридор. За ним последовали остальные офицеры.

Иван идти мог, но его здоровой рукой поддерживал Зинин.

– Давайте, Иван Викторович, давайте, – подбадривал Голенищева-Кутузова поручик.

Ротмистр Наливайко и поручик Доливо-Добровольский обезоружили двух находящихся в дежурной комнате солдат, причем Доливо-Добровольский задушил одного, пытавшегося сопротивляться, собственными руками. Второй оказался умнее, сопротивляться не стал, поэтому ротмистр Наливайко просто приложил его прикладом по темечку. Теперь у беглецов было уже три винтовки. А в опытных руках это немало. С задушенного красноармейца сняли одежду и видавшие виды сапоги.

– Экипируйся, – приказал Голенищеву-Кутузову ротмистр Наливайко, невольно принявший руководство офицерским отрядом беглецов.

Иван, подавив брезгливость, надел на себя гимнастерку и бриджи задушенного красноармейца. Сапоги оказались велики, но помогли холщовые обмотки, сушившиеся в дежурной комнате, которые Голенищев-Кутузов использовал в качестве портянок.

– Вы теперь похожи на красного дезертира, довольно одичавшего и не первую неделю находящегося в бегах, – посмотрев на него, заключил Наливайко.

Склад, в который были брошены офицеры, находился в заброшенном и начавшем разрушаться двухэтажном здании, несшем некогда функцию винной фабрики. Паровые и динамо-машины, ректификационные аппараты, емкости и прочее важное оборудование для разлива и упаковки вина хозяева фабрики успели вывезти, а остальное было, как водится, разворовано окрестными жителями. Опустевшее здание смотрело на улицу глазницами оконных проемов. А вот что было снаружи…

– Поручик Доливо-Добровольский и корнет Петровский, – скомандовал ротмистр Наливайко, – на разведку…

Два офицера переглянулись и неслышно покинули здание. Остальные остались ждать. Через четверть часа разведчики вернулись:

– Саженях в пятнадцати в отдельно стоящем строении находится что-то наподобие казармы. Там квартирует «расстрельная команда» числом около полувзвода. Больше красных не замечено.

– А может, накинемся на них всем скопом и уничтожим? Они того заслуживают сполна, – предложил поручик Зинин. – Нападения они не ожидают, так что дело может получиться.

– Предлагаете использовать шанс внезапности?

– Предлагаю, – кивнул Зинин.

– Три винтовки на полвзвода маловато, – заметил поручик Закревский.

– И оружия у нас мало, и шум поднимем, – поддержал его Наливайко после короткого раздумья. И резюмировал: – Нет, господа. Шум нам поднимать не резон. И не стоит забывать, что среди нас раненые. Мимо пойдем. К лесничеству. Поручик Доливо-Добровольский и корнет Петровский пойдете впереди. У вас одна винтовка. За вами идет остальная группа офицеров. Ротмистр Колтаков и поручик Закревский с двумя винтовками прикрывают нас с тыла. Ну что, господа, с Богом!

На улице была беспросветная ночь. С неба сыпалась мокрая крошка, делая воздух промозглым и холодным. Иван, поначалу весьма недовольный, что ему пришлось надеть одежду задушенного красноармейца, теперь был ему даже благодарен. Насколько можно было быть благодарным мертвому врагу…