После двух последних перевязок Надежда, осматривая рану Ивана, сказала ему, что теперь никакой угрозы заражения нет, рана затянулась, но повязку надо поносить еще несколько дней, и Голенищев-Кутузов стал собираться.

В день, когда он намеревался уже покинуть хутор, к нему подошли Степан Артемьевич и Надежда.

– Прошу прощения, Иван Викторович, вам вообще есть куда идти? – спросил хозяин хутора.

– Да. В Петрограде у меня живут сестра и брат. Там у меня дом…

– А как вы доберетесь до Петербурга? Без документов и каких-либо бумаг, удостоверяющих вашу личность, это будет весьма проблематично.

– Да мало ли сейчас по Руси бродяг бродит без документов, – отмахнулся Иван, хотя опасность напороться на красноармейский патруль и оказаться задержанным «для прояснения личности» была чрезвычайно велика.

– Так-то оно так, но дорога вам предстоит уж больно долгая и дальняя. Знаете, а ведь мы можем помочь вам с документами.

– Это как? – удивленно посмотрел на хозяев хутора Иван.

– В Ялте проживает один мой знакомый, который однажды помог мне и моей супруге в обстоятельствах, аналогичных вашим. То есть сделал нам документы на чужие имена. Документы эти, конечно, фальшивые, но никакого отличия от настоящих абсолютно не имеют. И мы из князя и княгини Мещерских разом превратились в супруг Пичугиных, имеющих крестьянское происхождение, но проживающих уже долгое время в городе, а поэтому, так сказать, пообтесавшихся. Потом мы купили этот хутор и поселились здесь, создав собственный мир и забыв о мире прежнем, который мы оба презираем и не желаем иметь с ним ничего общего. Насколько мне известно, еще полгода назад этот мой знакомый был жив и здоров. Я могу дать вам его адрес и объяснить, как его найти. Если с ним за полгода ничего не случилось, он поможет вам с документами. Скажите ему, что вы от меня, и он все сделает. Зовут его Иннокентий Самуилович. И вот еще… – добавил Степан Артемьевич и протянул Голенищеву-Кутузову золотой перстень с бриллиантами: – Отдайте перстень ему. Это поможет ему сделать работу быстро и качественно.

– Я не могу принять такой подарок, – взглянув на перстень, сказал Иван. – Он невероятно дорогой.

– Возьмите, я прошу вас, – настаивал на своем Степан Артемьевич. – Этот перстень – не последнее, что у нас есть.

– И я прошу, – поддержала мужа Надежда, до того молчавшая.

– Благодарю вас… за все, – смущенно произнес Голенищев-Кутузов и положил перстень вместе с листочком, на котором был записан адрес ялтинского знакомца Степана Артемьевича, в нагрудный карман гимнастерки. – И… прощайте, господа…

В Ялту Голенищев-Кутузов пришел ночью. Город поразил его какой-то оглушенной тишиной и теменью. Ни язычка свечи в окнах. Кромешный мрак. Мертвый город… Ни единого прохожего, ни одного экипажа не встретил на своем пути Иван, пока шел по городу до нужного адреса.

А вот и Набережная. Центральная улица Ялты, по правую руку которой – море. Городской сад, двухэтажная гостиница «Франция», аптека… Затем будет проулок, сворачивающий налево, его надлежит пройти мимо, а вот следующий поворот – налево – тот, который нужен. Повернув в него, Голенищев-Кутузов прошел по улице Краснова и вышел на Гимназическую, где и проживал знакомец князя Мещерского…

За зданием гимназии показались дачные особняки: первый и второй особняки с красными крышами, третий и четвертый стояли рядышком, один в два этажа, а другой с мезонином, четвертый утопал в зелени. А вот и нужный пятый…

Иван открыл калитку, скрипнувшую несмазанными петлями. Прошел к дому по тропинке, выложенной тесаным камнем. В окнах было темно. Неужели в доме никого? Он согнул указательный палец и осторожно стукнул его костяшкой по оконному стеклу. Потом еще и еще. За окном послышался шорох. Или показалось?

Нет, не показалось. Увидев через оконное стекло неясные очертания лица, Иван произнес:

– Я от Степана Артемьевича. Владельца хутора. Это он дал мне ваш адрес…

Лицо еще какое-то время маячило в окне, а затем пропало. Вернулась зловещая тишина. Иван постоял немного в ожидании и уже собрался повернуть назад, как дверь, скрипнув, приотворилась и он услышал шепот:

– Заходите скорее!

Он метнулся к двери и проскочил в проем. Дверь тотчас закрылась.

– Идите за мной, – схватил его кто-то за руку и потянул за собой.

Первый осторожный шаг, за ним – такой же опасливый – не оступиться бы… Наконец стало немного светлее: из сеней они попали в комнату, одно окно которой, выходящее во двор, было не занавешено.

– Присаживайтесь вот сюда, – послышался шепот. – Значит, вы от Степана Артемьевича?

Голенищев-Кутузов присел и тоже шепотом ответил:

– Так точно.

– Как поживают их сиятельства? Здоровы ли?

– Здоровы.

– Это хорошо…

– А почему вы говорите шепотом? – поинтересовался Иван. – Вы не один? Боитесь кого-нибудь разбудить?

– Я – один, – сказал Иннокентий Самуилович чуть погромче. – Но вы совершенно правы: я очень боюсь.

– Чего?

– Их! Они вылавливают нас и методично и целенаправленно уничтожают. Люди прячутся в горах, на дачах, в маяках и заброшенных причалах, но они находят нас и убивают. Теперь трудно даже представить, что Ялта прежде была райским уголком. Теперь здесь, увы, кромешный ад. Вы, верно, это и сами заметили…

– Заметил, – произнес Иван, вспомнив, как шел по помертвевшему городу, в котором не светилось ни одно окно. – Прошу прощения, а они – это… красные?

– Они – это комиссары… Слуги антихристовы, – пояснил Иннокентий Самуилович. И, выдержав небольшую паузу, добавил: – Так что привело вас ко мне, любезный?

– Мне нужны документы.

– Мандат?

– Нет. Мне нужны документы, удостоверяющие личность. Ну, такие… Настоящие.

– Вам, надо полагать, нужны метрика, вид на жительство, то бишь паспорт, и трудовая книжка как документ от новой власти…

– Наверное, так. Я в этих делах не сильно сведущ.

– Что ж, – после недолгого раздумья сказал Иннокентий Самуилович. – Будут у вас документы. Но они стоят сейчас немалых денег.

– Конечно, – согласился Иван и легонько похлопал себя по нагрудному карману гимнастерки.

– У вас есть где остановиться? – поинтересовался Иннокентий Самуилович.

– Нет, – прямо ответил Голенищев-Кутузов.

– Я так и полагал, – несколько озадаченно произнес хозяин дачи. – Значит, остановитесь у меня, пока я не закончу свою работу. Но у меня будет к вам одно условие…

– Хорошо, говорите.

– Вы никуда не выходите из этого дома и даже не подходите к окнам. Сидите тихо, как мышка.

– Как скажете, – согласился Иван, поскольку ничего иного и не оставалось.