Он закончил, и двор, как и следовало ожидать, охватило дружное: «Виват славному Миндовгу!» При этом от вознесенных золотых и серебряных кубков рассыпались отблески света. Громко заиграла волынка, заплескала переливами свирель — за дело взялись музыканты... Выпив вина и почувствовав себя бодрее, гости принялись тешить чрева свои. Жареные тетерева, гуси, журавли, холодная оленина — все, что горками заполняло громадные подносы, начало с хрустом и чавканьем исчезать в глотках. Словно пчелы над цветками, возле прибывших засуетились угодливые слуги. Пиршество мало-помалу набирало силу...

Среди гостей за столом в тот вечер особенно выделялись двое: князь Довмонт и его жена, княгиня Липа. Оба вели себя как-то чересчур тихо, напоминали наказанных родителями детей.

Светлейший какое-то время отвечал на поздравления. Потом устремил взгляд на свояченицу. Ему вспомнился тот день, когда он отправил посыльного в Нальшу... Наместник принял решение сразу, поэтому уже через неделю сыграли свадьбу. Все произошло по обоюдному согласию, словно молодые давно вынашивали решение сойтись. Княжна перебралась в Нальшу, благо та располагалась не так далеко от ее родительского дома. Новоиспеченные супруги имели возможность побыть вместе, но почему-то уже на следующий день хозяин Нальши отправился собирать войско. Странно, но, имея в тот месяц возможность наведываться домой, он упорно оставался в стане. Все знали, что наместник исполнителен, что служебные интересы для него выше личных, тем не менее никто даже предположить не мог, что причиной того упорства были его отношения с женой... Тогда, в день свадьбы, сразу после того как слуги проводили обвенчанных в опочивальню, молодая жена завернулась в одежды и удалилась в смежные покои. Гордячка не пожелала лечь с мужем. И даже после того, когда хозяин Нальши последовал за ней и попытался настаивать, имея на то законные основания, дева не проявила милосердия и отказала мужу в ложе. Вот тогда-то любимец короля и уехал. А позже, когда начались стычки с рыцарями, стал искать смерти себе, лезть на рожон. И в последнем, самом жестоком и массовом бою, чуть было не встретил то, чего искал: расслабился на мгновение — подумал про жену — и получил по плечу!..

Государю было известно об отношениях этой пары. И, конечно, он догадывался, почему упорствует свояченица. В тот вечер во время пира он долго не спускал с нее глаз... И чары его возымели действие: никого не предупредив, княгиня вышла из-за стола и скрылась за дверью главного жилого замка.

Стоило этому случиться, как государь забыл и про гостей, и про любимца наместника. Некоторое время он оставался на месте. Потом допил из кубка, встал и направился к той самой двери — волей его завладела неодолимая сила.

Он вошел в покои. Лестничный пролет одолел одной пробежкой... На втором этаже властвовали темнота и тишина. Князь двигался наугад. Тусклые огни светильников слились для него в одну сплошную полосу... Но вот кто-то схватил его за локоть. Государь остановился — и уже в следующее мгновение ощутил горячие уста на своих устах. Это была княгиня — его страсть, его жизнь, его грезы. Он ответил на поцелуй. Потом взял деву на руки и понес в ближайший укромный угол...

Глава 2. Призыв короля

На следующий день, ближе к полудню, по замковому двору забегали варутинские слуги — стали созывать мужскую половину гостей в судебную палату. Полы большой замковой залы уже были застланы звериными шкурами...

Собрались скоро, как и подобает воинам. Какое-то время обсуждали ночное пиршество. Потом появился государь.

Дождавшись тишины, тот сказал:

— Братья, пока трезвы ваши головы, хочу обратиться к вам с призывом... Не так давно у озера Дурба вы продлили жизнь нашей державе. Тевтонцы разбиты, они в растерянности. Но, поверьте мне, самому бывалому из вас: Орден не сломлен. Корни его глубоки и залегают вовсе не там, где мы рубим. За ним — Рим, вся Европа. Нам еще долго воевать с ним. Отсечение одной или, как в последний раз, сразу трех голов этой многоголовой гидры подарило нам передышку. Но расслабляться нельзя! Самое время ударить еще раз! Надо добить зверя! Иначе он встанет и двинется на нас!

Гостей обескуражило это выступление. Тут же один из них не выдержал, крикнул: «Еще вчера, государь, ты говорил о передышке, которую мы заслужили!» Другой с явным недовольством заметил: «Мы не завоеватели! Нам чужого не надо!» Его поддержал целый хор голосов. Смысл большинства выкриков сводился к критике призыва короля. Но нашлись среди присутствующих и такие, кто поддержал призыв. Эти объясняли свою позицию так: «Если запремся и будем ждать, нас передавят, как ягнят в овчарне! Враг должен каждый день слышать скрежет наших зубов!»

Начались жесткие споры. Государь не вмешивался. Тем временем шум разрастался. Большинство выражало нежелание идти в новый поход. И только немногие из присутствующих, те, для кого война являлась смыслом жизни, рвались в бой. Как только в среде собравшихся в ход пошли кулаки, король кивнул любимцу...

Стоило князю Довмонту взойти на возвышение, как в зале воцарилась тишина. Спорившие знали: как скажет наместник, так тому и быть. С тех пор как войско возглавил нальшанский князь, литовцы не проиграли ни одного сражения...

— Братья, — начал хозяин Нальши и Рогачева, — с доброй половиной из вас я делил будни походной жизни. Уверен, иные из вас забыли уже, как дом родной выглядит. Поэтому мне понятен ваш протест... Но вы же согласитесь со мной, братья, светлейший не станет прихоти ради жертвовать вашими жизнями! Вы же не сомневаетесь в мудрости нашего короля, его даре предвиденья! Он — стратег! И мы обязаны доверять его чутью!.. Худо тому народу, который не верит своему правителю, идет против его воли! Нам надо верить нашему королю! И подчиняться! Подчиняться слепо, без оговорок! Ибо он — тот, кто заставил чужеземцев уважать Литву! Нашу Литву! Где его многочисленные завистники и враги? Где нынче прусский король? Где шведский?.. Сгорели от желчи, когда узнали о нашей последней победе! Еще бы! Потерпеть поражение от «дикарей», «варваров»!.. Скажу больше: нынешние враги наши всегда будут биты нами! Потому что не уважают, недооценивают нас! Вспомните, сколько ненависти, высокомерия источал магистр Бурхард! А прусский маршалок Ботель!.. Где они сейчас, эти павлины? Я лично распорядился нанизать их головы на шесты и выставить на главной башне замка на озере Дурба!.. Поэтому не торопитесь с вашим ответом, братья! Подумайте! Взвесьте свое решение! Оно очень важно!.. Знаю, вы устали! Тела многих из вас нуждаются в заботе лекарей! Но нам действительно нельзя почивать на лаврах! Ибо на весах божьих жизнь и свобода нашего народа, нашего объединенного государства!

Словом, нахожу призыв повелителя своевременным и готов отправиться в новый поход уже сегодня!

После наместника на возвышение поднялся суетливый князь Тренята. Он тоже поддержал светлейшего. Потом выступил преданный королю князь Таутил, за ним — князь Едивид. Но призывы этих уважаемых людей, хотя и отличались эмоциональностью, уже мало что решали — большинство собравшихся теперь готово было откликнуться на призыв. В конце концов было принято решение, что весной после распутицы объединенное литовское войско отправится в свой очередной поход.