лимона уйдёт вся его горечь и агрессивная кислота и печаль, как и я понемногу забыла обо всех своих обидах и горестях, зато в лимонах усилится вкус свежести, жизни и их аромат. И получатся несладкие марокканские засоленные цукаты, которые можно добавлять к любому пресному или приторно-сладкому блюду, чтобы раскрыть его с новой стороны.

Рупймайзес картоюмс – самый вкусный десерт на свете, название которого невозможно выговорить

Я уверена, что со стороны выгляжу просто безупречно, как и моя упорядоченная и чрезвычайно увлекательная жизнь: успешная работа, зарплата с пятью нулями, молодость и свободное время, которое я целиком посвящаю только себе. Или работе. Я холю и лелею своё тело, наполняю его вкусами и ароматами, но не лишними калориями. Я одеваюсь в дорогие бренды, и меня приглашают на светские мероприятия. Теперь ни у кого не повернётся язык назвать меня клушей или наседкой. У меня есть прекрасный любовник, который мне даёт то, что мне нужно, и ничего не просит взамен. Я никогда никого не приглашаю в свою прекрасную съемную квартиру в центре Москвы, которую до сих пор всё никак не поделят наследники, и я их отлично понимаю: по прошествии двух лет мой судебный иск к бывшему мужу превратился в сплошное болото, в котором увязли все, включая бравого Юру, который ходит по судам от моего имени, любезно избавив меня от необходимости встречаться со своим бывшим мужем или Томой. И получает от меня за свои услуги отличные гонорары. Как он и обещал: не пройдёт и года, и я смогу взыскать с Лёши какую-то сумму, которая теперь мне уже не кажется такой запредельной. Я не хочу себя ничем связывать. Ни ипотеками, ни серьёзными отношениями, ни ненужными подругами, которых у меня попросту больше не осталось. Моя жизнь прозрачна и понятна, как дистиллированная вода без лишних примесей. Я удалила из неё всё ненужное: гнев, злость, зависть и бесполезные воспоминания о своём неудавшемся браке. Просто идеально. И больше ничто не отвлекает меня от моих ароматов и запахов.

– Я женюсь, – прерывает мой мысленный поток голос Замира.

– Что? – не понимаю я, что он только что сказал. Вот он лежит рядом, я опираюсь спиной на его плоский живот с гладкой кожей, и его ладони, которыми он нежно поглаживает мою голую грудь, немного пахнут черешней после кальяна.

– Я женюсь, красавица, – повторяет он, словно сообщает мне о том, что ему надо отнести рубашки в химчистку.

– Серьёзно? – переспрашиваю я. Мне и в голову не могло прийти, что кто-то вообще может хотеть жениться.

– Да, на ком-то помоложе, – спокойно отвечает он, не отрывая взгляд от телевизора, и продолжая играть моим затвердевшим в его пальцах соском.

– Помоложе чем кто? – уточняю я, приподнимаясь в постели и заглядывая ему в лицо. – Чем ты? Так тебе самому уже почти сорок, я не права?

– Да, так, в целом, – бормочет Замир в ответ что-то невнятное. – Думаю, двадцать лет, не старше, самый правильный возраст для девушки, чтобы выходить замуж, – объясняет он мне свои возрастные критерии для будущей жены.

И тут внезапная догадка пронзает меня:

– Погоди, ты ведь уже нашёл кого-то, так? – нависаю я над ним, и он наконец-то отрывает взгляд от футбола, и его рука ползёт по моей талии, мягко но настойчиво придвигая меня всё ближе, чтобы насадить уже на восставший из простыней бронзовый кол.

– Да, наверное, – туманно отвечает Замир, и в его бархатных глазах уже поднимается со дна песчаная буря, готовая захлестнуть его.

Я решительно отстраняюсь, чувствуя себя так, словно на меня только что вылили тарелку тёплого супа, прямо в постели. И никак иначе.

– Значит, я для тебя недостаточно молода? – с тихим шипением вырывается у меня. Я поднимаюсь с постели, и начинаю искать свои разбросанные по номеру вещи. Возмущение бурлит во мне обжигающим бульоном, и мне стоит огромных усилий сдерживать себя.

– Да брось, красавица, – лениво тянет Замир. – Ты же всё отлично понимаешь. Тебе уже двадцать семь, да ещё и развод за плечами. – Я думал, нам хорошо вместе. Успокойся, иди ко мне, – и он легонько постукивает ладонью по смятой простыне под боком. – Никуда я от тебя не денусь.

Лучше бы он этого не говорил, – проносится у меня в голове, пока я быстро натягиваю на себя платье и прямо на босые ноги надеваю сапоги.

– Ты прав, – хватаю я свою сумочку. – Найди себе кого-нибудь помоложе, – подбираю я с пола его брюки Hugo Boss и подхожу к окну. – И поглупее, – и пока Замир не успел опомниться, его одежда летит прямо на улицу, раскрыв две штанины, как два тонких крыла над серыми городскими буднями.

– Ты с ума сошла?! – доносится мне в спину, но я уже несусь вниз по пожарной лестнице, не дожидаясь лифта…

Я еду за рулём арендованного авто и смех раздирает меня. Я не могу остановиться, как вдруг понимаю, что мои щёки мокрые от слёз. Просто поразительно! А чего я хотела?! Вечного секса без вкуса и обязательств? До самой пенсии? Или я оскорбилась, что меня только что обозвали старухой?! И я снова начинаю смеяться, одновременно сморкаясь и вытирая глаза: ещё не хватало, чтобы я в таком виде заявилась на совещание. Я, в конце концов, мать-её-Марлен-Дитрих! В молодости. И я снова начинаю смеяться. И рыдать.

– Просто прекрасно, что наш главный редактор соизволила почтить нас своим присутствием, – иронизирует Мишка, когда я захожу в переговорную после того, как всё уже закончилось.

– Прости, я пропустила что-то важное? – бормочу я. – Ты же знаешь, я обычно никогда не опаздываю.

– О да, – соглашается мой друг. – Ну что же, ничего особенного, кроме парочки объявлений о кадровых перестановках и одну очень интересную неофициальную новость, – доверительно наклоняется он ко мне. – Ты же в курсе, что Мишлен собираются прийти на российский рынок?

– Ну да, они уже лет двадцать как собираются, – устало отвечаю я.

– Ну так вот, теперь они собрались уже точно, – потирает от удовольствия руки Мишка, словно это он сам лично всё организовал. – А это значит, что они, прежде всего, будут ориентироваться на наши обзоры, понимаешь, о чём я?

– Не