Вокруг его стула мелькнул и пропал белоснежный круг. Нет, у меня определённо начались галлюцинации.

— Знаешь, что я сейчас делаю? — поинтересовался Церон.

— Нет, — процедила я сквозь зубы.

— Я бужу свою кровь в тебе. Мне надоела твоя свобода. Я чувствую, что ты совсем недалеко от Рин Дредена, охотница. Ещё немного, и я узнаю, где ты спишь. Думаю, тебе не понравится твоё пробуждение. И, пожалуй, твой Конте Мореро тоже будет не в восторге от того, как его разбудят.

Я похолодела. В голосе Церона звучала абсолютная уверенность. Проклятье! Тень ведь говорил мне, что Церон начнёт чувствовать, где я, и будет способен меня выследить. А теперь я ещё и подставила под удар Конте. Дьявол, зачем я не выпила вербену!

— Нет, — прошептала я. — Только не это.

Сейчас я бы сделала всё, чтобы очнуться от этого кошмара, разбудить Конте и бежать, но я была беспомощна. А когда меня разбудят, будет уже слишком поздно.

Церон хмыкнул:

— Ты принадлежишь Тени, но после твоей выходки с кинжалом он будет только рад отдать тебя мне и получить свою катану обратно. Я займусь тобой сам: охотницы давно так меня не злили.

Я сглотнула.

— Тень так просто от меня не откажется. Я принадлежу ему.

Церон расхохотался:

— Правда? Ты так в этом уверена? Может быть, ты думаешь, что ты предстанешь перед ним такой и он тут же тобой соблазнится?

Он откинулся на стуле, закинув руки за голову. Поднял бровь — и окинул ленивым взглядом моё тело.

— Моя, — насмешливо произнёс он. — Как и Тень, ты принадлежишь мне полностью. Наяву Тень стоит со мной рядом, ты это знаешь? Охраняет меня. И порой, я знаю, мечтает от меня избавиться, но не может. Знаешь почему?

— Почему? — прошептала я.

— Потому что он заклят на то, чтобы не причинить мне физического вреда. Он не смеет лишить меня сознания, даже не может заплатить прислуге, чтобы та задела меня веником. В эту минуту Тень не может навредить мне, как бы он этого ни хотел. Никак. Потому что такого способа нет.

— Вообще-то, — произнёс в тишине голос Тени, — есть.

Я охнула.

Его голос звучал издалека, искажённый расстоянием. Но узнала я его мгновенно.

Церон вскочил со стула, но поздно. Линии под ним замерцали, образуя пентаграмму.

.. Которую, как я вдруг поняла, только закончил рисовать Тень в реальном мире.

— Моя кровь уже в вершинах пентаграммы, — произнёс Тень спокойно. — Осталась последняя капля. Твой транс вот-вот прервётся, но ты откроешь глаза уже в Подземье, в Круге Тишины. И никогда не вернёшься обратно.

Церон задохнулся. Он бросился прочь от стула, но пентаграмма следовала за ним, как приклеенная.

— Ты не смеешь! А что будет с городом? Триумвират — это я!

Я услышала негромкий смех.

— О нет, Церон. Теперь Триумвират — это я.

— Я приказываю тебе остановиться!

— Не во сне, — спокойно отозвался Тень. — Тут ты мне ничего приказать не можешь.

Церон зашипел.

— Так ты именно для этого отдал мне девчонку! — прошипел он. — Тебе было плевать на неё с самого начала. Ты просто увидел, что я загорелся желанием сломать её, и тогда ты упомянул про свою кровь. Остальное было делом времени. Всего лишь выждать, пока она забудет принять вербену.

— Совершенно верно, — ледяным тоном произнёс Тень. — И я победил.

От его слов мороз прошёл у меня по коже. Ему было плевать на меня с самого начала. Все эти «не пей вербену»… теперь я поняла, почему я была ему нужна. Едва Тень увидел, как мы с Конте прижали Церона к стене и с какой ненавистью и вожделением его хозяин на меня смотрел, у Тени созрел план.

И этот план удался.

Я молчала. Я не имела права говорить ни единого слова. Церон не должен был догадаться, что я доверилась Тени — и что мы были на одной стороне.

Церон холодно засмеялся, сложив руки на груди:

— Что ж, надо признаться, здесь и сейчас ты взял надо мной верх. Если бы я только подумал про экзорцизм. Как ты догадался?

— Не поверишь, сколько времени это заняло.

— Прощай, — ледяным тоном произнёс Церон. — Жду тебя в Подземье. Рано или поздно ты туда вернёшься.

— Увы, твои планы там не сбудутся.

Церон лишь хмыкнул.

— Возвращайся домой, Тень, — бросил он. — Я буду тебя ждать.

В следующий миг вокруг него вспыхнул багряный огонь.

А меня накрыла тьма.

Я проснулась, жадно хватая ртом воздух. Быстро отыскала в полутьме рубашку и штаны, натянула бельё, оделась и наскоро пригладила короткие волосы. Умылась, брызнув в лицо ледяной водой раз, другой и третий.

А потом, захватив клинки, бросилась в коридор. Забарабанила в соседнюю дверь.

Раздался скрип кровати, потом шаги, и на пороге появился Конте. В тёмно-синих подштанниках и с мечом в руке он смотрелся так грозно и вместе с тем комично, что я захихикала.

Завидев моё лицо, Конте тоже ухмыльнулся:

— Ага, паники на твоём лице нет, значит, нас не атакуют. Уже хорошая новость.

— У меня есть ещё одна, — выдохнула я.

Конте предупреждающе поднял ладонь:

— Не в коридоре.

Он отступил, давая мне пройти. Зажёг огонь, бросил меч на кровать и быстро начал одеваться.

— Рассказывай, — бросил он, продевая голову в горловину рубахи.

Я закрыла за собой дверь.

— Тень провёл экзорцизм и изгнал Церона, — скороговоркой произнесла я. — Церон теперь в Подземье. Навсегда. И теперь, когда Гирен мёртв…

— Триумвирата больше нет, — поражённо произнёс Конте. — Фактически нет. Как Тени это удалось? И откуда ты знаешь?

— Видела во сне. Пока Церон был в трансе, он был уязвим. И, судя по всему, Тень нашёл-таки лазейку, чтобы от него избавиться.

Конте моргнул:

— Невероятно. То есть Рин Дреден. теперь. свободен?

«О нет, Церон. Теперь Триумвират — это я».

— Ммм, — медленно сказала я. — Что-то мне подсказывает, что Тень так просто от власти не откажется.

Наши взгляды встретились. Конте нахмурился.

— Я ему этого не позволю, — произнёс он негромко. — Или его почти сразу убьют, или, что куда хуже, он сделается вторым Цероном. Мы должны его остановить, Закладка. Любой ценой.

Я подняла брови:

— То есть убить Тень? После того как Тень помог нам и сокрушил Церона на закуску? Конте, ты о чём-то не о том думаешь.

— Поверь мне, я очень хорошо знаю, о чём думаю. — Голос Конте остался спокойным и даже мягким, но за этой мягкостью я вдруг ощутила давнее горе и холод. — Но я защищаю свой мир и свои принципы. Все мы сражаемся за свою правду. Если нужно — даже против тех, кому хотели бы протянуть руку.