— Да! — восклицает Дима первее всех.

— Так, Дмитрий, обоснуй.

— Чацкий и Софья росли вместе и любили друг друга. Но когда Чацкий уехал из Москвы в Петербург, Софья увлеклась Молчалиным.

— Чацкий уехал на три года! — возмущенно выпаливаю. — И за эти три года ни разу не написал Софье! Она должна была сидеть у окна и ждать его возвращения, что ли?

— Ну, вообще-то, да, — с вызовом говорит мне Дима. — Я считаю, что Софья должна была ждать Чацкого.

Интересно, считает ли Дима так до сих пор? Что героиня книги должна ждать героя, который уезжает и не пишет.

— Мааам, что мы здесь делаем? — хнычет рядом Владик. — Пойдем уже домой?

Я молча склоняюсь к сыну и поднимаю его на руки. Прижимаю крепко к своей груди и целую в макушку, чувствуя, как выступают слезы на глазах.

— Еще чуть-чуть погуляем по школе и пойдем домой.

Держа Владика на руках, иду в библиотеку. Наверное, здесь все и началось. Смотрю на стол, за которым мы с Димой сидели и делали презентацию, тихо переговариваясь. У меня тогда от его близости сердце ходуном заходилось. Мне казалось, я такая глупая по сравнению с ним. А после презентации Дима снова проводил меня до дома. Уже тогда у меня земля под ногами плыла в присутствии этого парня.

Осталось последнее место. Наше с Димой место. Опускаю Владика на ноги и веду за руку в начальную школу. Там сворачиваю под лестницу и едва сдерживаю подкатывающие к горлу рыдания.

Здесь Дима целовал меня на переменах, здесь рассказал, как увидел меня самый первый раз на олимпиаде. Я приваливаюсь спиной к стене и опускаю веки, из-под которых по щекам заструились слезы.

— Мам, почему ты плачешь? — испуганно спрашивает Владик.

Ничего не отвечая, прижимаю ребенка к ногам. И я как будто снова слышу Димин шепот на ухо:

— Ужасно соскучился по тебе, Белоснежка.

Уже после расставания и окончания школы и продолжала приходить сюда под лестницу, ожидая, что однажды Дима появится. Но он так и не пришел. А потом Олеся сказала мне, что Дима умер, а я наивно поверила.

Но я ведь даже представить не могла, что такими вещами можно шутить…

Громкий звон рингтона моего мобильного заставляет буквально подпрыгнуть от неожиданности.

— Мам, пойдем уже! — бурчит Владик и тянет меня за край кофты.

Быстро снимаю с плеча сумку и достаю мобильный, параллельно растирая по лицу слезы и шмыгая носом. На экране незнакомый номер, и я секунду сомневаюсь, поднимать ли трубку. Не очень люблю отвечать на незнакомые номера. Это или телефонные мошенники, или из банка предлагают взять кредит.

— Мама, у меня уже уши болят! Ответь уже!

Слова сына подстегивают меня к тому, чтобы провести пальцем по экрану и принять вызов:

— Алло.

— Привет, Белоснежка, — звучит на том конце провода, и мое сердце с грохотом проваливается в пятки.

Глава 14.

Я стою, онемев и вцепившись в трубку. Не могу поверить, что слышу голос Димы, что слышу его «Белоснежка».

— Это Дима Соболев, — говорит так, как будто я могла не узнать его. — Тебе удобно сейчас разговаривать?

— Д-да, — лепечу, еле двигая языком.

— Как ты? Как самочувствие? Оправилась?

— Эээ, д-да, а откуда у тебя мой номер телефона?

— Твой номер за семь лет не изменился.

Я впадаю в новый ступор. Да, мой номер за семь лет не изменился, но все же откуда он у Димы? Он же вроде терял телефон в армии или что-то такое.

— Не думала, что мой телефон до сих пор сохранен в твоей записной книжке, — произношу с иронией.

— Ты права, в записной книжке не сохранен. Но, как это ни странно, я помню твой номер наизусть. Ну у меня всегда была хорошая память на цифры, так что ничего удивительного.

— Ммм, ясно…

Обида снова больно жжёт. Семь лет помнил мой номер наизусть и ни разу не позвонил, ни разу не написал. Просто вычеркнул меня из своей жизни. Да, я совершила ошибку, отказавшись выходить за него замуж. Но Дима даже не дал мне возможности исправить ее. Просто исчез. Испарился. И если бы не случайная встреча, так бы до сих пор и думала, что он мёртв.

— Зачем звонишь? Ты что-то хотел? — спрашиваю не очень дружелюбно.

— Да… Мне кажется, мы как-то не очень нормально поговорили в больнице. Я хотел предложить тебе встретиться в ближайшее время. Где-нибудь посидеть, поговорить. Спокойно, без эмоций. Хочу понять, что произошло, когда я ушел в армию.

— Спроси у Олеси, что произошло.

— Я с ней уже поговорил.

— Тогда что ты сейчас хочешь от меня? — рявкаю.

Слезы больно колют глаза. Мне едва удаётся сдержаться, чтобы не шмыгнуть в трубку носом. Я, как дура, стою на нашем месте с нашим сыном, предаюсь воспоминаниям, и тут звонит Соболев и говорит, что всегда помнил мой номер. Всегда помнил и ни разу не набрал.

— Я хотел увидеться с тобой и поговорить. Просто один разговор, Сонь. И больше я тебя не побеспокою.

— Мам, ну ты скоро!? — возмущённо выкрикивает Владик, а я впадаю в панический ужас. — Я уже домой хочу!

Повисает молчание. Я боюсь дышать. Дима все слышал. Прямо сейчас на том конце провода Дима слышал голос своего сына, о котором не знает. Мне становится дурно, и я без сил приваливаюсь спиной к стене, а затем и вовсе сползаю по ней вниз.

Молчание затягивается. Я слышу тяжелое дыхание Соболева в трубку.

— Мам, тебе плохо? Позвать бабушку?

Владик снова говорит громко. Дима снова его слышит.

Господи, но не может же Соболев догадаться по детскому голосу через телефон???

— Это твой ребенок? — Дима наконец-то прерывает очень долгую паузу.

Зажмуриваю глаза и опускаюсь лицом в колени.

— Да, — тихо выдыхаю.

— Мальчик?

— Да.

Снова молчание. О чем он думает? Догадался, что родила от него? Хочет теперь забрать у меня сына? Черт его знает, что может быть у Соболева в голове, спустя столько лет.

— А у тебя есть дети? — зачем-то спрашиваю. Наверное, чтобы перевести разговор с меня на него. Наверное, чтобы отвлечь мысли Димы от Владика.

— Нет, у меня