обмолвилась, что общалась с Соней после моей присяги. Значит, это было где-то в августе.

Все эти годы Соня жила с мыслью, что меня нет.

Вышла замуж.

Родила ребенка.

И все это, думая, что я мертв.

«Я семь лет ставила тебе в церкви свечки за упокой», так Соня мне крикнула в больнице.

— Все хорошо? — неожиданный голос рядом заставляет меня встрепенуться.

Карина смущенно переминается с ноги на ногу.

— Ты долго не возвращался в ресторан, я подумала, может, что-то случилось…

— Все нормально, — отвечаю задумчиво и еще раз окидываю девушку взглядом. — Я уже уезжаю. Хочешь со мной?

Карина кокетливо закусывает нижнюю губу.

— Хочу.

Я даже не возвращаюсь в ресторан, чтобы попрощаться с Олесей. Достаю ключи от машины и снимаю ее с сигнализации. У Карины сумочка тоже с собой, поэтому она сразу залезает в салон.

Но несмотря на девушку с соблазнительными формами в соседнем кресле от меня, я не могу думать ни о чем, кроме Сони. Все, о чем я запрещал себе вспоминать, вырвалось наружу. Как самый первый раз увидел ее. Как первый раз поцеловал. Как делали презентацию в библиотеке. Как пошли на первое свидание. Как признавались друг другу в любви.

А еще Питер. Как растворялись там друг в друге, подолгу не вылезая из постели. Как целовал каждый сантиметр ее кожи, как засыпали в обнимку…

Все-все вспоминаю, о чем почти семь лет запрещал себе думать.

— Ты не мог бы, пожалуйста, вести потише? — голос Карины снова вырывает меня из мыслей.

Опомнившись, вдруг осознаю, что выжимаю педаль газа на полную. Мы мчимся по Варшавке в сторону области. Должно быть, я надолго завис в мыслях, раз мы на выезде из Москвы.

— Да… прости.

— Тебе так не терпится добраться до кровати? — Карина игриво хихикает.

— Очень не терпится.

Как только мы выезжаем из Москвы, я сворачиваю в первый попавшийся поворот, увожу машину подальше от главной дороги и останавливаюсь на пустыре между деревьями.

— Зачем ждать дома? — отстегиваю ремень.

Карина делает то же самое. Через мгновение я притягиваю ее к себе для поцелуя, параллельно сминая силиконовую грудь.

— Нравится? — спрашивает мне в губы. — Я без лифчика.

В джинсах тут же становится тесно.

— Нравится.

Отодвигаю назад сиденье, запускаю ладонь в волосы Карины и склоняю ее голову к паху. Несколько секунд она возится с ремнем, а затем я прикрываю глаза от наслаждения.

Глава 13.

Известие о том, что Дима жив, безусловно, перетряхнуло мою жизнь похлеще похищения клоунами. Я вдруг на все стала смотреть иначе. Во-первых, просто радоваться каждому дню. Вот мы обычно не задумываемся, а ведь это неимоверное счастье — просыпаться каждое утро и просто жить: готовить родным людям завтрак, целовать ребенка и вдыхать его детский запах, ждать вечером встречи с семьей.

Во-вторых, злость и обида на Диму за то, что не искал меня, улеглись, и я стала просто радоваться тому, что он жив, и у него все хорошо. Ведь это же прекрасно. Вот уж кто-кто, а Дима Соболев никогда не заслуживал смерти.

События, произошедшие со мной так стремительно, в корне изменили мое мироощущение. Мне вдруг стало совестно, что я мало общаюсь с мамой и сестрой, что Владик их плохо знает. Поэтому в ближайшую субботу, когда у Игоря очередные роды, я беру сына и еду к маме. Приезжать в родительскую квартиру всегда больно, ведь здесь все напоминает о папе и о моих счастливых школьных днях.

— Привет, — Настя открывает дверь и удивленно смотрит на нас с Владиком.

— Привет, — улыбаюсь. — А мы к вам в гости.

— Ой, проходите, — пропускает нас в квартиру. — Мам, это Соня с Владиком!

Ошарашенная мама выглядывает из спальни. На ней строгая юбка и белоснежная блузка, что говорит о том, что она только что вернулась из школы и еще не успела переодеться. Когда я вот так бросаю сходу взгляды на маму, внешнее сходство с ней становится мне все более очевидным. У нас обеих белоснежная кожа и от природы светлые волосы.

— Здравствуйте, а почему без предупреждения? — мама спешит обнять меня, затем опускается перед Владиком и прижимает его к себе. — Я бы к вашему приходу что-нибудь приготовила.

— Ой, да не надо ничего. Мы просто посидим. У Игоря рожает жена какого-то известного рэпера. Он долго будет с ней возиться.

— У папы сегодня снова день рождения, — смеется Владик.

— Да уж, у нашего папы почти каждый день дни рождения.

Произношу «у нашего папы», и самой как-то не по себе становится. Тут же в голове возникает Дима: повзрослевший, возмужавший, сильный… Быстро отворачиваюсь к шкафу, пока никто не заметил моего замешательства. Снимаю куртку, вешаю на вешалку. Мои действия механические, перед глазами до сих пор лицо Димы, а внутри все кричит: «Отец моего сына — Дима! Дима! Дима!».

— Идем мыть ручки, — мама ведет ребенка в ванную.

— Я рада тебя видеть, — ко мне подходит Настя и обнимает за пояс.

Поворачиваюсь к сестре и крепко обнимаю в ответ.

— Как ты?

— Нормально, учусь. Ты совсем не приезжаешь и не звонишь, — произносит с упреком. — Мы с мамой иногда думаем, что больше не нужны тебе.

В горле моментально образовывается ком, и я сильнее сжимаю сестру в руках. Насте тринадцать лет, у нее переходный возраст, и я понимаю, что именно сейчас ей, как никогда, важно чувствовать себя нужной и любимой близкими людьми.

— Это не так, вы очень мне нужны. Простите, что редко приезжаю.

Целую сестру в макушку и глажу по длинным распущенным волосам.

— Все-таки надо было мне вчера не полениться и испечь пирог, — сетует мама, выходя с Владиком из ванной.

— Да не суетись, мам. Или, если хотите, можем сейчас вместе испечь?

— О, давайте! — с энтузиазмом восклицает Настя.

Мы перемещаемся на кухню, где принимаемся втроем делать яблочный пирог. Уже через пять минут Владику становится с нами скучно, и он уходит в зал смотреть мультики. А мы с мамой и Настей так включаемся в процесс, что даже не замечаем, как пролетает время.

В груди разливается то самое приятное тепло, которое я испытывала, когда в мои школьные годы мы с мамой что-нибудь готовили вместе, а маленькая