Ну и подложное «дело Канариса», конечно, ускорило процесс устранения адмирала и его присных, поставив красивую финальную точку в их противостоянии. Но кому дано, тот поймет – это лишь верхушка айсберга. А годы тщательной и кропотливой работы по подрыву доверия фюрера к армейской разведке и ее руководителю навсегда останутся скрыты от подавляющего большинства заинтересованных лиц. Оно и к лучшему.

Пока же можно себя поздравить. Некогда единственная служба разведки и контрразведки Германии теперь будет низведена до уровня чисто военного узкоспециализированного ведомства, которое занимается сбором и обобщением сведений от военных атташе. Ну и еще там по мелочи. Вся политическая, техническая, экономическая разведка, а также контрразведка отныне сосредоточены в моих руках! Огромная власть, колоссальные возможности, почти осязаемая мощь». Рейнхард бодро протарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Новые возможности пьянили. Пьянили, но не опьяняли! Слишком уж хорошо он понимал, что, поднявшись столь высоко, и упасть можно очень низко – прямо в безымянную могилку на каком-нибудь безвестном кладбище. Пока что он устранил лишь одного из своих конкурентов. Вернее, очередного из них. Но работы от этого меньше не стало, наоборот – прибавилось. Нужно совершенствовать созданный управленческий аппарат, отлаживать новую структуру, заполнять выросшие штаты, особенно тщательно проверяя сотрудников, переведенных из Абвера. Нужно курировать массу новых технических разработок, обещающих вывести разведывательную деятельность на принципиально иной уровень, за который взялся новый – технический отдел.

«Но это все текучка – тяжелая, но необходимая работа, а есть еще и работа на перспективу. И новая цель уже намечена – «Черный орден СС» – ведомство еще одного бывшего шефа, Генриха Гиммлера. Первые успешные шаги в этом направлении уже предприняты. Еще летом 40-го года, опираясь на положительное впечатление, произведенное на фюрера полученной с помощью пришельца информацией, удалось добиться вывода РСХА из СС. Можно смело считать это стратегическим успехом, так как теперь над ним нет никого, кроме самого Гитлера. Хотя фактически подчиненность Гиммлеру и раньше была довольно условной – информация, добываемая РСХА, шла напрямую к фюреру. И приказы приходили оттуда же. Но все же, все же…»

Гейдрих недобро усмехнулся, вспомнив точную и оттого совсем не смешную для кое-кого шутку Геринга: «HHHH, Himmlers Hirn heisst Heydrich»[20].

«Толстяк прав! То, чем СС является сейчас, во многом является заслугой других людей, а вовсе не рейхсфюрера СС. Гиммлер – ограниченный идеалист-мечтатель, ни на что, кроме своей собачьей верности фюреру, не способный. Но в то же время этот романтик нацизма обладает вполне реальной силой и рычагами влияния. СС сейчас фактически является государством в государстве, с собственной экономикой, юрисдикцией и вооруженными силами. А наличие силы у ограниченного, но преданного соратника вождя чревато неприятностями для менее догматичных и более честолюбивых последователей фюрера. Следовательно, пора избавить «паладина Гитлера» от функций, которые он не в состоянии как следует выполнять.

Правда, прямой конфликт на этот раз не желателен. Что ж, это даже к лучшему. У СС и лично Генриха Гиммлера врагов более чем достаточно как в самой организации, так и за ее пределами – желающих избавиться от такого соперника предостаточно и в армии, и в партийном аппарате. Нужно лишь подтолкнуть эти силы к действию и придать им нужное направление, после чего можно будет любоваться результатами своих трудов со стороны, ничем не рискуя.

Ну а заодно неплохо бы прихватить что-нибудь полезное и для себя. Тем более что начало уже положено. Вот, например, инспекторат концентрационных лагерей очень органично вписался в структуру РСХА. Ведь клиентов в ведомство покойного ныне Эйке поставляет именно РСХА, так почему бы ему и дальше не сохранять контроль над своими «подопечными»? Ну а вместе с пенитенциарной системой, в комплекте, так сказать, под мой контроль перешли и охранные войска – подразделения «Тотенкопф». Собственная армия в придачу к собственным спецслужбам и системе исполнения наказаний – это уже что-то». Гейдрих не сдержался и щелкнул своими изящными пальцами музыканта. Все пока шло по плану. По его плану!

* * *

Кому не удалось удержаться на почтительном расстоянии от действующих фронтов, так это Ромке, который угодил прямо в распахнутые объятия продолжающейся мировой бойни. Эшелоны, везущие бойцов и командиров 26-й стрелковой бригады на запад, в течение девяти дней с небольшими остановками проследовали из Камышлова через Свердловск, Ижевск, Казань, Горький и Иваново в Ярославль, где и произошла выгрузка.

Пока рота строилась на вокзале, готовясь к пешему маршу, Марченко наметанным глазом уже уловил признаки, безошибочно указывающие на близость фронта. Вроде и обычный провинциальный город, типа той же Пензы, которую Рома неплохо узнал, пока лежал в госпитале, а вот поди ж ты – сразу чувствуется, что война рядом. Тут тебе и пулеметные гнезда, сложенные из мешков с песком, и задранные в небо стволы зениток, и стеклянные глаза прожекторов, и усиленные патрули на улицах, частично перегороженных баррикадами и переносными проволочными заграждениями. Люди, попадающиеся на глаза, тоже были какие-то беспокойные, занятые, собранные. Нет обычной для глубокого тыла беспечности и раскованности, переходящей местами в расхлябанность. Да и вообще вся окружающая обстановка какая-то… словно в воздухе что-то разлито… тревога, страх… Даже дышится тут по-другому!

Впрочем, долго наслаждаться городскими видами Ромке не дали. По мере выгрузки части бригады споро выпроваживали из города, отправляя их пешим порядком дальше на запад. Таким вот образом стрелковый батальон, в котором на должности командира отделения числился младший сержант Марченко, преодолел за трое суток около сотни километров, после чего остановился на дневку в небольшом городишке, названия которого Ромка как-то не запомнил, что вообще-то было для него нехарактерно – на память он никогда не жаловался и с детства отличался повышенной любознательностью.

Марш-бросок, кстати, дался батальону, да и всей остальной бригаде, состоящей в основном из новобранцев, довольно тяжело. Хватало и отставших, и стерших ноги (эти в основном из городских, непривычных к столь дальним походам), и просто заболевших (предсказания старшины Филатова, высказанные еще в поезде, сбылись в полной мере). Надо сказать, что отделение Марченко на общем фоне смотрелось очень даже неплохо (Ромкины усилия по подготовке своих бойцов к фронтовой жизни не пропали даром) и потерь за время марша не имело. Это достижение не прошло не замеченным для бдительного ока начальства, которое отметило Романа и его бойцов, правда довольно своеобразным способом – откомандировало на второй день марша все отделение в полном составе для помощи пулеметчикам, сгибавшимся под тяжестью своих «максимов» и коробок с патронными лентами. После этого Ромке со своими подчиненными пришлось попотеть уже всерьез, но они с честью вышли и из этого испытания, дотащившись до пункта сбора бригады хоть и в числе последних, зато в полном составе.