* * *

Я пришла в себя оттого, что кто-то весьма бесцеремонно хлопал меня по щекам. Открыла глаза и с удивлением обнаружила, что лежу на садовой скамейке, а надо мной склонился усатый человек лет сорока в сером плаще и мягкой шляпе, снова замахнувшийся, чтобы шлепнуть меня по щеке. Он поймал мой взгляд и сказал со вздохом облегчения:

– Слава Богу, хоть эта жива.

Таким образом я выяснила, что снова обрела возможность слышать.

– Чего это вы меня по лицу лупите? – осведомилась я и с трудом повернула голову.

В голове у меня шумело, перед глазами все плыло. Я еле сообразила, где нахожусь. Отвела взгляд в сторону и увидела на стоянке горящие останки машины, вокруг которых суетились милиционеры, а поодаль колыхалась толпа зевак, увеличивающаяся прямо на глазах. Отвратительно пахло гарью, в воздухе летали мелкие хлопья черной сажи. Меня затошнило.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Усатый.

Я не ответила. Голова у меня была, как пивной котел – в ней шумело и даже, кажется булькало. Я никак не могла понять, что же произошло. Наконец кое-что я все же припомнила – кажется был взрыв, взорвалась машина. Кто-то в ней был.

Видимо, все это отразилось на моем лице, потому что Усатый снова протянул к моей щеке ладонь. Я неуверенно отвела его руку в сторону.

– Не надо. Я уже в полном порядке.

На лице Усатого отразилось сомнение. Но я упрямо повторила:

– Да. В порядке.

Из-за спины Усатого выглядывали две худосочные бабульки. Они качали головами и таращились на меня с таким интересом, словно ожидали, что я вот-вот радостно сыграю в ящик прямо у них на глазах.

Послышался вой сирен и к стоянке подкатили две пожарные машины. Из них горохом посыпались пожарные, на ходу разматывающие шланги.

– Давайте, я вас сейчас отвезу в больницу, – сказал Усатый. – Вам нужно показаться врачу. Хорошо?

– А где же Катерина? – вместо ответа спросила я Усатого, еле ворочая языком.

– Какая Катерина? – послышался сбоку чей-то голос.

– Ну, Катерина. Моя Катерина. Только что была тут.

– Где она была? – спросил тот же строгий голос, сделав ударение на слове "где". – Что она здесь делала?

Я вцепилась в рукав Усатого и уселась на скамейке. Подняла голову на голос (при этом шея у меня весьма ощутимо скрипнула) и увидела стоящего в метре от меня белобрысого здоровяка-милиционера. Он был в серой куртке с лейтенантскими погонами. На плече у него висел автомат с коротким стволом. И смотрел милиционер на меня отнюдь не как добрый заботливый папашка.

В голове у меня что-то щелкнуло, и я наконец-то все-все вспомнила. Меня охватил ужас. От горя и отчаяния у меня сразу перехватило дыхание, и я поняла, что сейчас обязательно разревусь. Мою Катерину только что убили. Прямо у меня на глазах. И все это произошло из-за меня, дуры треклятой, из-за моего поганого любопытства. Я еле-еле сдержала слезы. Но мало того, что я все вспомнила, еще я отчетливо поняла, что дяденьке милиционеру со строгим взглядом нельзя говорить ни грана правды. Потому что абсолютно не исключено, что он тоже работает на Антонио. Может быть, у меня уже начался маниакальный психоз, но рисковать собственной шкурой, особенно после того, что только что произошло, мне совсем не хотелось.

Поэтому я пробормотала, облизав пересохшие губы:

– Катерина. Моя собака. Карликовый пудель. Серенький такой… Я ее вывела погулять… Я здесь живу, рядом… И взрыв. Где же Катерина? Куда она убежала?..

Бабульки загомонили, заоозирались по сторонам в поисках моей мифической, якобы бесследно пропавшей пуделихи. Милиционер присел передо мной на корточки.

– Вы все видели? – спросил он.

– Что – все? – тупо переспросила я, стараясь выиграть время.

– Был взрыв. Взорвалась машина, – он указал в сторону стоянки. – Пятнадцать минут назад.

– Нет, – соврала я. – Я просто здесь гуляла с собакой. Потом почему-то потеряла сознание. Я ничего не помню. А почему я здесь лежу?

– Вас, видимо, контузило взрывной волной, – ответил милиционер и продолжил расспросы:

– А до взрыва вы кого-нибудь видели? Рядом с этой машиной?

– С какой машиной? – сыграла я полную идиотку, потерявшую не только память, но и рассудок.

– Которая только что взорвалась, – терпеливо повторил белобрысый милиционер. – Видели?

– Нет. Я гуляла с собакой. Где она?

– Машина?

– Нет, моя собака.

– Ее найдут. А где вы живете?

– Рядом… – промямлила я.

– А где – рядом? – продолжал допытываться милиционер.

– Когда ее найдут? – возопила я слабым голосом. – Надо ее искать! Мама с ума сойдет, если она пропала! Пожалуйста!.. Поищите ее!

Но милиционер уже явно потерял интерес к моей персоне. Он понял, что от взрыва крыша у меня слегка поехала.

– Побудьте пока здесь, – сказал он мне. – "Скорую помощь" уже вызвали, она сейчас приедет. Не волнуйтесь. Вас сразу же осмотрит врач. Я через пару минут вернусь и еще поговорю с вами. Присмотрите за ней.

Последнее относилось уже к Усатому.

Я поняла, что мне надо срочно отсюда сматываться. Потому что, как только этот белобрысый милиционер вернется, он в два счета меня расколет. В первую очередь он выяснит, что я вовсе здесь не живу, потом непременно все разнюхает по поводу взорванной машины, которую здесь постоянно видела куча народу, потом про Катерину и – понеслось. А ведь я ему сразу наврала. И подозрения у него непременно зародятся. А что если он к тому же из шайки Антонио?..

– Вот ведь настырный какой. Человека чуть не убили, а он еще со своими расспросами лезет, – сочувственно сказал Усатый. – Как вы себя чувствуете?

– Плохо, – буркнула я, провожая взглядом уходящего к пожарищу милиционера. – Я в туалет хочу. По маленькому. Очень.

Про туалет – это я со страха придумала. И надеялась, что кто-то должен обязательно клюнуть на мою незамысловатую ложь. Усатый растерялся.

– Это у вас, наверное, от шока, – ляпнул он. – Сейчас пройдет.

– Нет, не пройдет, – капризным тоном сказала я. – Я уже и терпеть не могу. Я сейчас просто умру.

– Давайте все же я вас отвезу в больницу, – снова предложил Усатый. – Пока еще "Скорая" приедет. А у меня здесь машина неподалеку.

О, Господи! Машина! Да я в машину теперь до конца жизни не сяду! И потом что-то мне не очень понравилась настырность, с которой он предлагал свои услуги. Сейчас я не верила никому.