Отец молчал, огорошенный моей капитуляцией, и был не в силах отвечать. Так и стоял, опустив глаза и хмурясь, словно держал изо всех сил удар от моих последних слов. Я постояла еще пару секунд, убеждаясь, что он не ответит.

– Пошли, – Райан попытался взять меня за руку, но я увернулась.

Мы вышли в такой же безликий коридор больницы и направились к лифтам. А я все думала, когда все же он успел меня сломать? Почему вдруг так захотелось сдаться? Держать Райана в поле зрения и не бояться его незримого давящего присутствия в камерах наблюдения собственного дома? Скорее всего. Но кто даст гарантии, что он не наставит их в своем доме? Если уже не наставил.

А если дело не в этом?

– Мистер Вайс, как чувствует себя ваша невеста?!

Оказывается, я так задумалась, что не заметила, как мы оказались у выхода. Стоило нам показаться на улице, как на нас ринулись журналисты. Райан уже держал меня за руку, а второй рукой прижимал к себе за талию. Я мазнула равнодушным взглядом по толпе людей с камерами и микрофонами, как вдруг мое внимание привлекло нечто далеко за спинами собравшихся.

Я не увидела, а скорее сначала почувствовала, как чувствуешь блик солнечного луча на сомкнутых веках утром в постели. Сердце пропустило удар, потом еще один. Я задышала чаще, приоткрыв рот, так как мне казалось, что воздуха стало не хватать.

Всего секунда, и за углом больницы скрылся высокий мужчина в темной футболке. Воображение утверждало, что у него были яркие цветные татуировки на обеих руках.

– … когда состоится ваша свадьба?!

Я оглядывалась, вытягивая шею, но толпа людей, сплотилась вокруг нас теснее, видя, что двери автомобиля уже распахнуты. Я даже попыталась дернуться в руках Райана, но он этого даже не заметил.

– Через полтора месяца, – неожиданно ответил он. – Леане нужно время, чтобы поправиться.

– Нет! – выдохнула я, но меня никто не услышал.

– Вы сказали, что Леана все эти четыре года была в клинике на Ирзиаде, а вам лишь приходилось скрывать об этом правду. Вы теперь – национальный герой, мистер Вайс, – улыбнулась темнокожая журналистка. – Вашей свадьбы ждут как главное событие года! Что скажете?

Я дернулась сильнее, и Райану пришлось больно сжать меня за талию. В свою очередь, вцепилась ногтями в его руку.

– Я лишь выполнял долг перед своей женщиной, – бесстрастно проговорил он. – Прошу извинить нас.

И стремительно потащил меня в сторону автомобиля. Но, вопреки ожиданиям, молча усадил на заднее сиденье и отвернулся к окну.

– Лицемер! – процедила я с ненавистью, потирая руку. – Это и есть та твоя легенда, которой я должна была, по твоему плану, прекрасно соответствовать?!

Райан болезненно поморщился и перевел на меня свой коронный темный взгляд.

– Надо было сказать, что моя невеста танцевала стриптиз все четыре года на Шевве и работала в эскорте? – сощурился он.

– Не надо было делать меня своей невестой!!! – вскричала я. – Тогда всем было бы плевать!!!

– Может, – неожиданно пожал он плечами и тяжело вздохнул, обескураживая. – Но я не откажусь от тебя, Леа. Не могу.

***

Последние слова Райана испугали меня больше, чем все угрозы до этого. Его можно было понять по-разному: «не могу отказаться от тебя, потому что ты поставила мою репутацию и карьеру под угрозу», или «не могу отказаться от тебя, так как мне нужны рычаги давления на твоего отца, чтобы контролировать деятельность его корпорации». Только я видела в его глазах совсем другое: «не могу отказаться от тебя, потому что хочу, чтобы ты была моей». По какой причине? Сложно сказать однозначно. Но он не смог больше держать ту планку уровня безразличия и озлобленности, которую сам себе поставил в Миарранде.

Он больше не давил на меня. Наоборот.

Поселил в шикарной гостевой комнате, пристально следил за тем, чтобы у меня было все, и даже больше. Оборудовал в доме художественную мастерскую.

Когда я впервые ее увидела, потеряла дар речи. Совершенно не знала, как реагировать, да он и не ждал моих впечатлений. Завел меня молча внутрь, а сам вышел.

Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: эта комната – мечта любого художника. Даже новейшее искусственное освещение здесь имелось, заменяющее идеально правильный дневной свет.

Лучше бы Райан злился и запугивал меня, как раньше. Я хоть знала, что с этим делать! А новый, он лишь усугублял мое и без того неустойчивое состояние.

Я больше ни разу не зашла в мастерскую, но он не сказал ни слова.

Миссис Грейди в доме не оказалось, а позже выяснилось, что она спешно уехала в Гринберг по делам своего благотворительного фонда. В доме был только один человек помимо Райана – Мишель Данст. Он ненавязчиво прислуживал мне, например, принося еду в комнату, когда я в очередной раз отказывала хозяину в компании за обедом или ужином, или свой телефон, вежливо прося ответить Райану на звонок, который я не принимала на свой смарт.

Целыми днями я пялилась в плазму, пролистывая новости и кино. Временами в ленте проскальзывала тема нашей свадьбы, и перед глазами снова мелькали кадры из моей прежней жизни. Потом освещали мое возвращение и открытие Райаном «правды» всему миру. О том, что я четыре года избегала внимания массмедиа на Ирзиаде, так как скандал вокруг киборгов существенно подорвал мое психическое здоровье.

Мне казалось, что, если бы не татуировка, еще чуть-чуть, и я тоже в это поверю. А прежняя жизнь и Дэйран покажутся мне просто сном и игрой моей больной, как оказалось, психики.

На третий день моего пребывания в доме Райана позвонил отец. Сначала разговор не клеился: спросил о моем самочувствии и коротко дал знать о делах. Чувствовала, что он злился, но боялся за меня больше. Про Эрика рассказал мне сам:

– Мечется по дому так, что даже Мотик не рискует пересекаться с ним где-нибудь, – невесело усмехнулся он, но тут же поменял оттенок собственной фразы: – Теперь, когда ноги в порядке, мне кажется, он даже спит стоя. И я поняла – отец мягко осудил меня за решение. Но главное, что киборг был в порядке и действительно распрощался с коляской.

– Прости, – выдавила я.

– Леа, потерпи немного, слышишь? Держись. – вдруг сказал он, заставив меня насторожиться. Мне не нравился его настрой все больше: зачем усложнять себе жизнь, если все бесполезно? Главное – защитить Эрика. При мысли, что киборг все еще может быть в любой момент изъят, и мы ничего не сможем сделать, хотелось впасть в истерику.

Я сидела в своей комнате у стенки на полу, подтянув под себя босые ноги, и ковыряла ногтем бархатный ковер. Запускала в него пальцы, как в шерсть, лишь бы не сжимать их до крови в кулаки.

– Пап, главное – Эрик. Слышишь? Постарайся не отдать его никому.

– Не отдам, обещаю, – «улыбнулся» он в трубку.

– Можешь не бояться за киборга, – послышалось вдруг рядом, и я испуганно вскинула голову, – у входа в комнату стоял Райан. – Я не трону его, – холодно сказал он, глядя на меня. – И никто не тронет.