С проворством, достойным похвалы, появилась мисс Берджесс.

Инспектор попросил ее сесть и некоторое время смотрел нанее, раздумывая, с какого боку к ней подступиться. Он сразу же ощутил еевраждебность и прикидывал, что лучше: спровоцировать ее на неосторожноевысказывание, нагнетая эту враждебность, или попытаться что-нибудь разузнать вспокойной беседе.

– Я полагаю, мисс Берджесс, вы осведомлены об известномсобытии? – наконец спросил он.

– Доктор Робертс сказал мне, – ответила мисс Берджесс.

– Дело, в общем-то, щекотливое, – сказал Баттл.

– Вы так считаете?

– Ну, знаете, довольно неприятная история. Четверо подподозрением, и кто-то из них – преступник. Я что, собственно, хочу у васузнать: видели ли вы когда-нибудь этого мистеру Шайтану?

– Никогда.

– Слышали ли вы, чтобы доктор Робертс что-нибудь говорил онем?

– Никогда. Впрочем, нет, я не права. С неделю назад докторРобертс просил меня отметить в его записной книжке: «Мистер Шайтана, восемьпятнадцать, восемнадцатого».

– И тут вы впервые услышали о мистере Шайтане?

– Да.

– Никогда не попадалось его имя в газетах? О нем частоупоминали в светской хронике.

– Меня привлекают вещи поинтереснее, чем светская хроника.

– О, я не сомневаюсь, что вы больше интересуетесь другимивещами, – мягко произнес Баттл. – Все четверо уверяют, что были мало знакомы сШайтаной. И все же один из них знал его достаточно хорошо, чтобы убить. Моедело определить кто.

Наступила неловкая пауза. Мисс Берджесс не проявляла нималейшей заинтересованности. Ее дело было исполнять распоряжение своего шефа,выслушивать все, что заблагорассудится сказать инспектору Баттлу, отвечать налюбой конкретный заданный им вопрос.

– Знаете ли, мисс Берджесс, – инспектора прошиб пот от этогоразговора, но он упорно его продолжал, – вряд ли вы представляете себе, хотя быприблизительно, трудности нашей работы. Бывает, люди наговорят черт знает что.Мы можем и не верить словам, но все равно обязаны принять их во внимание. Я нехотел бы обсуждать с вами женскую природу, но ведь сами знаете, если женщинавзволнована, ей ничего не стоит вдруг разразиться бранью, упреками – словом, унее развязывается язык. Она выдвигает необоснованные обвинения, намекает наодно, на другое, припоминает разные старые скандалы, которые могут и не иметьникакого отношения к следствию.

– Вы хотите сказать, что кто-то из этих людей упрекнул вчем-то доктора? – спросила мисс Берджесс.

– Не то чтобы упрекнул, – осторожно проговорил Баттл, – но…вы понимаете, я все равно обязан обратить на это внимание. Знаете… бываютподозрительные обстоятельства гибели пациентов… Мне не хотелось бы этимбеспокоить доктора.

– Я думаю, кто-то разузнал эту историю с миссис Грейвз, –сказала мисс Берджесс, несколько сердясь. – Стыдно подумать, как людирассуждают о вещах, в которых ничего не понимают. Этим занимается немало дампочтенного возраста. Им кажется, что все пытаются их отравить: родственники,прислуга и даже врачи. Миссис Грейвз, перед тем как обратиться к докторуРобертсу, побывала у трех врачей. Потом, когда у нее появились те же подозренияв отношении доктора Робертса, он был не прочь избавиться от нее и с радостьюпоручил ее заботам доктора Ли. Это единственный выход в подобных случаях,сказал он мне. После доктора Ли был доктор Стил, потом доктор Фармер, и в концеконцов бедная старушка умерла.

– Вы не поверите, из-за какой ерунды часто раздувают целыеистории, – сказал Баттл. – Всякий раз, когда врач что-то приобретает послекончины пациента, всегда находится злой язык. А почему бы здравомыслящемупациенту не одарить своего целителя каким-нибудь пустяком или даже, может быть,и чем-то значительным?

– Это все родственники, – сказала мисс Берджесс. – Я всегдасчитала, что ничто лучше смерти не выявляет низменность человеческой натуры. Унеостывшего трупа начинают спорить, кому что достанется. К счастью, у доктораРобертса никогда не было подобных неприличных инцидентов. Он всегда радуется,узнав, что пациенты ему ничего не оставят. Мне кажется, однажды он получил позавещанию пятьдесят фунтов, есть у него еще две трости и золотые часы. И большеничего.

– Трудно жить настоящему профессионалу, – со вздохом сказалБаттл. – Его легко шантажировать. Самые невинные происшествия иногда дают поводвозмутительной клевете. Врачу необходимо избегать даже видимости ошибки и,значит, никогда не теряться, быть всегда начеку.

– Во многом вы правы, – сказала мисс Берджесс. – Трудноврачам приходится с истеричными женщинами.

– С истеричными женщинами… Да, да, верно. От них жди чегоугодно.

– Я полагаю, вы имеете в виду эту отвратительную миссисКраддок?

Баттл сделал вид, что задумался.

– Эта история… три года назад? Нет, больше.

– Четыре или пять, по-моему. На редкость неуравновешеннаяженщина! Я так обрадовалась, когда она уехала за границу, и доктор Робертс тожебыл рад. Она беззастенчиво лгала своему мужу – все они такие, конечно. Беднягастал сам не свой, начал болеть. Он скончался от сибирской язвы,[44] знаете,занес инфекцию в ранку при бритье.

– Я уже и забыл об этом, – солгал Баттл.

– А потом она уехала за границу и вскоре умерла. Знаете,женщины, помешанные на мужчинах, – это такая неприятная категория.

– Да, да, – сказал Баттл. – Очень опасные женщины. Докторамот них надо держаться подальше. А скончалась она… мне помнится…

– В Египте, кажется. У нее было заражение крови, какая-томестная инфекция.

– Есть и еще одна пренеприятная для врача вещь, – сказалБаттл, перескочив на другую тему, – это когда он подозревает, что кто-то из егопациентов отравлен родственниками. Что делать? Вмешаться или попридержать язык?Допустим, он предпочел последнее, тогда он наверняка окажется в глупомположении, если впоследствии возникают разговоры о том, что дело нечисто.Интересно, не случались ли такие казусы у доктора Робертса?

– Что-то не припоминаю, – в раздумье сказала мисс Берджесс.

– Любопытно бы было знать, какое количество смертельныхслучаев в год наблюдается в практике доктора Робертса, просто для статистики.Например, вот вы уже работаете у доктора Робертса…

– Семь лет.