— Красавец, — резюмировал Пашка и поднялся на ноги, — пошли, провожу.

— Да ладно, я сам дойду, — попытался отказаться Максим, но Пашка его не слушал.

— Пошли, пошли. Я уже дома обалдел сидеть, хоть на людей посмотрю. Я ведь только в пенсионный иногда выбираюсь и в военкомат, но это редко. И на комиссию, чтобы инвалидность не сняли.

— Зачем? — Максим поразился его словам, — ее — что, отобрать могут?

— Запросто, — Пашка одевался и говорил одновременно, — в нашей стране считается, что у человека оторванная рука или нога за год может вырасти обратно. Как хвост у ящерицы. Да ладно, я уже привык, — заметив, что Максим изменился в лице от злости, быстро добавил Пашка.

Вышли, закрыли за собой калитку. Пашка прикрикнул на сунувшегося за ними щенка, и тот быстро спрятал белолобую башку в щель между досками. Максим шел следом за Пашкой по обочине и смотрел то себе под ноги, то на бредущего впереди товарища. Грязь на дороге непролазная, асфальта тут не было и в помине — яма на яме и ямой погоняет. По мокрой траве шли мимо заборов, кое-где приходилось прижиматься к ним вплотную, чтобы обойти очередную грязную лужу. Максим смотрел на перемазанные ботинки и вздыхал, отводил взгляд в сторону. Впрочем, скоро положение улучшилось — дорога оказалась щедро усыпана щебнем, а заборы и дома за ними — выше. Уровень благосостояния живущих здесь граждан рос на глазах — по мере того, как Пашка и Максим приближались к центральным улицам городка. Максим оттирал от грязи обувь, Пашка сначала терпеливо ждал, потом не выдержал:

— Так как кошка. В лужу наступишь, потом лапы полчаса отряхиваешь.

— Тогда уж как кот, — парировал Максим и снова вспомнил несчастную Феклу.

Добрались, наконец, до самого большого здесь торгового центра — двухэтажного строения, бывшего когда-то центральным универмагом. Пашка уселся в кафешке на первом этаже, Максим отправился за покупками. Выбирать не приходилось — бюджет ограничен, еще неизвестно, сколько придется партизанить. Максим выбрал самые прочные на вид спортивные ботинки, купил еще кое-что по мелочи и спустился вниз.

— Рынок у вас тут есть? Или магазин продуктовый поприличнее, — спросил он Пашку.

— Рынок вон, рядом. А тебе зачем, все и так есть, — но Максим нахлебником быть не собирался.

— Пошли, покажешь, — распорядился он и двинулся к дверям, пропустив Пашку вперед. Прошли через грязноватую площадь, двинулись между торговых рядов.

— Да не надо, не надо, — зудел позади Пашка, но Максим его не слушал. Надо запастись продуктами, чтобы подольше не светиться в городе. Город небольшой, друг друга все почти в лицо знают, и любой новый человек привлечет внимание местных. А кто будет ходить по магазинам? Пашка со своей палкой? Он и так два раза чуть не упал в той жуткой каше, по которой пришлось пробираться к дому. Отец Пашки? Он тоже еле ползает, да и со зрением у старика неважно. Два пластиковых пакета наполнились быстро, Максим отмахнулся от сунувшегося помочь тащить покупки Пашки, направился к выходу.

Обратный путь занял почти полтора часа. Максим видел, что Пашка устал, но вида не подает и идти старается быстро. Пришлось приноравливаться под его шаг, топать с набитыми продуктами пакетами позади. Когда добрались, наконец, до дома, отец Пашки попытался «рассчитаться» с Максимом, даже вытащил кошелек. Со стариком спорить Максим не стал.

— Хорошо, отец, только давай потом, ладно? Когда уезжать буду, — дед сразу согласился, Пашка отвернулся и негромко фыркнул. Максим же в этот момент подумал, что, скорее всего, уезжать он будет как и в предыдущий раз — по-английски.

Вечером они стояли на крыльце. Пашка курил, Максим «общался» с вылезшим из будки щенком. Тот тявкал на незнакомца, делал вид, что собирается укусить. Максим хлопал в ладоши перед носом пса, и тот быстро отскакивал назад. В соседнем, по виду — заброшенном доме в окнах мелькнул луч фонарика, Максим выпрямился рывком, всмотрелся в темноту. Пашка же отреагировал спокойно, бросил окурок в банку, пояснил:

— Наркоши местные. Что-то давненько не видел. Тут точка с наркотой недалеко была, прикрыли ее недавно. А они по старой памяти все сюда сползаются…

— Тебя не трогают? — спросил Максим, не отводя взгляда от подозрительного дома.

— Нет пока. Да у меня есть чем их встретить, — загадочно ответил Пашка.

Перед тем как лечь спать, Максим долго крутил в пальцах выключенный мобильник. Надо позвонить Ленке, спросить, как они там без него. Да и она уже наверняка звонила, и не раз. Но сейчас нельзя. Пока нельзя. Позже он обязательно найдет способ поговорить с женой.

Два дня прошли спокойно. Максим изучал окрестности, выбирал удобный путь к отступлению. Но выбирать особо было не из чего — сразу за пустым домом на обочине дороги стоял знак границы города. Дальше простирался пустырь, на горизонте маячили верхушки деревьев. И хорошо слышный грохот колес поездов — «железка» проходила километрах в полутора от дома Пашки.

— Поздравляю, капитан, ты сегодня прославился, — такими словами встретил тот Максима после очередной прогулки.

— В смысле? — не понял Максим.

— В розыск тебя объявили, в федеральный. Только что в новостях сюжет был. Ты же на судебные слушания не явился? Зверье это показали — орут, визжат, только что не плюются. Сами найдем, орут. А мужик какой-то, из ихних, вообще отмочил: «Сбежав, этот человек показал всему миру, что он знает, что виновен!» Нормально, да?! И про вознаграждение что-то вякнул, так, походя, — делился информацией Пашка.

Максим слушал молча. Первой была мысль о том, видела ли этот сюжет Ленка. А если видела, то что подумала и что попыталась сделать. Позвонить мужу, конечно. И не дозвонилась. И тут же подумал, что надо уходить — подставлять Пашку и его отца Максим не мог. Но Пашка, помимо многих других своих талантов, умел еще и читать мысли:

— Даже не думай, командир. Тут тебя никто не найдет. По сторонам посмотри — нет никого, только я да папаша мой. От нас точно никто ничего не узнает, а по лесам ты долго не пробегаешь. Зима, между прочим, скоро, — выдал ворох железных аргументов Пашка.

— Ну, да, — Максим сделал вид, что согласился с ним, а Пашка продолжал кипятиться:

— Нет, что вообще происходит? Кто в войне победил — мы или они?

— Они, конечно, — не задумываясь, ответил Максим. Посмотрел на вытаращившего глаза Пашку и продолжил:

— Самым явным свидетельством результатов любой войны является поведение населения в тех местах, где она прошла. Если война выиграна, то увеличивается доля представителей победившей стороны — в качестве чиновников, колонистов, экономических мигрантов, старающихся извлечь выгоду из победы соплеменников. Если война проиграна — проигравшие уходят. Как ушли французы из Алжира, как уходят белые из Южной Африки. А там… Да ты и сам все знаешь…

Пашка из слов командира понял в лучшем случае половину, но ту, которая составляла суть: их продали еще раз. Тогда, бросив в центре бездарно организованной спецоперации, и сейчас. И при малейшем удобном случае сделают это третий раз и четвертый… Столько, сколько захотят.