Ничего удивительного, — спокойно отреагировала Таня. — Роман, когда был молодым, преподавал в суворовском училище.

Теперь можешь вопрос задавать, Васильев, — разрешил наконец Роман Иванович.

Женьке задавать вопрос совсем не хотелось. Но куда же тут денешься? И он, запинаясь, проговорил:

Мне, Роман Иванович, не совсем ясно, откуда может взяться оригинальная тема в рамках школьной программы?

Садись, Васильев. Хороший вопрос, — к полной неожиданности для Женьки одобрил его учитель. — Я нашел оригинальную тему. Она формулируется так: «Дуэль Лермонтова с Мартыновым в свете новых литературоведческих, политических и исторических изысканий в аспекте данной проблемы».

Роман Иванович, пошуршав минут пять листами толстой общей тетради, начал урок. «Оригинальная тема», однако, слушалась невнимательно.

Восьмой «В» сейчас куда больше захватывала другая дуэль. Между Быком и Гвоздем. Так как перед уроком литературы все уже знали, что Лешке Пашкову выпала честь выступить на дуэли в качестве секунданта, ему на парту то и дело плюхались записки.

Симпатии класса были на стороне Быка, или Васьки Быкова. Во—первых, Бык был из класса математички Светланы. Во—вторых, жил в Докучаевом переулке и общался со многими из восьмого «В». В—третьих, не отличался агрессивностью и никогда не унижал тех, кто младше. Гвоздь, или Колька Власов, во всем был полной противоположностью Быку. Во—первых, он не из местных, а с Чистых прудов. Во—вторых, вечно ко всем цепляется и чуть что — пускает в ход острый золотой гвоздь, который вообще—то носит в ухе вместо серьги. Но самым главным недостатком Гвоздя было то, что он, еще учась в пятом «Б», жестоко избил второклассника Борю Савушкина. Бурное содружество «В» и во втором классе отличалось большой солидарностью. Узнав о несчастье, постигшем Борю, мальчишки скопом ворвались в пятый «Б» и так отделали здоровяка Гвоздя, что директор школы Михаил Петрович вынужден был по этому поводу собирать педсовет с вызовом в школу родителей агрессивных второклассников. Дело завершилось тогда ничем. Но Гвоздь с той поры обходил стороной и Борю, и его однокашников.

В основном содержание записок сводилось к двум пожеланиям. Обусловить победу Быка над коварным и наглым Гвоздем. И обставить дуэль как можно эффектней. Многие авторы записок требовали также от Лешки сообщить о точном месте встречи и о других подробностях.

Пашков честно всем отвечал. Однако ни в какие подробности не вдавался, мотивируя это тем, что дело слишком серьезное. Такое, по мнению Лешки, можно обсуждать только с глазу на глаз. Подобные ответы лишь разжигали любопытство ребят, и к Пашкову стекались все новые записки.

Роман Иванович пока ничего не замечал. Он с упоением монотонно бубнил о дуэли Лермонтова, то и дело ссылаясь на одни «источники» и опровергая другие. Но ничто не длится вечно. В какой—то момент Роман Иванович стал замечать: внимание класса заметно ослабло. Шелест бумажек тоже был хорошо знаком пожилому учителю. Он тут же сообразил, что по классу пошли записочки.

— Та—ак, — прервав «оригинальный урок», воззрился на мятежников Роман Иванович.

Он намечал жертву. Сейчас он безошибочно вычислит самого невнимательного ученика, вызовет его и за плохой ответ влепит двойку. После этого все остальные начнут внимательно слушать. «Та—ак, — скользнул взглядом по классу учитель литературы. — Школьниковой сегодня уже разнос был. Мартынов…» — остановился Роман Иванович на Теме. У них давно были сложные отношения. Темыч на удивление скверно запоминал стихи, из—за чего они с Романом Ивановичем то и дело вступали в конфликты. Однако совсем недавно учитель литературы был приятно удивлен. Темыч внезапно без сучка и задоринки прочел монолог Гамлета «Быть или не быть…».

«Нет, — отвел глаза от Темы учитель. — Мартынова трогать не буду. Он только что встал по моему предмету на правильный путь. Но если не Мартынова, то кого же? — задумался литератор. — Может быть, Васильева? Он как раз подверг сегодня сомнениям возможность оригинального урока в рамках школьной программы».

В это время Женька, совершенно не подозревая о напряженной работе мысли учителя, читал длинную записку Темыча. Тот предлагал обсудить с Пашковым на ближайшей же перемене такой вариант: дуэль между Быком и Гвоздем провести во дворе их собственного дома на Большой Спасской улице. И обоснование у Темы было. В подобных драках очень часто начинают случайно лупить совсем не тех, кого надо. Поэтому самое предпочтительное — находиться поближе к собственному дому. Так, по крайней мере, в случае чего можно быстро унести ноги.

Женька как раз собирался письменно оспорить предложения Темыча, когда Роман Иванович произнес:

Васильев!

А? — воззрился на него рассеянно Женька.

Встань! И без «а»! — отрезал учитель.

Женька поднялся на ноги. Класс, немного отвлекшись от переписки с Пашковым, которая принимала все более односторонний характер, следил за дальнейшим развитием событий.

— Расскажи—ка ты мне, Васильев, о роли Мартынова в дуэли, — потребовал Роман Иванович.

«Господи! Как же Роман—то узнал? — в панике пытался сообразить Женька. — Неужели он научился читать записки на расстоянии? Но даже если и так, все равно ему ничего не скажу, — принял мужественное решение мальчик. — Это же тайна!»

Я жду, Васильев! — прогудел на весь класс учитель.

Извините, Роман Иванович, но про это я вам ничего не могу сказать, — виновато, но твердо произнес Женька. Он ни секунды не сомневался, что речь идет о дуэли Быка и Гвоздя и роли в ней Темыча.

Значит, не можешь, — пошел медленно в наступление старый опытный педагог. — Признался бы сразу, что просто не знаешь.

Наоборот, знаю, — попер от отчаяния грудью на амбразуру Женька. — Но сказать не имею права.

Вот как вопрос, значит, ставишь, — покачал головой учитель. — Мартынов, значит…

«Надо хоть Темыча спасти попытаться, — пронеслось в голове у Женьки. — Роман и так к нему постоянно цепляется».

Могу вам только одно сказать! — выпалил мальчик. — Мартынов совершенно не виноват! Он просто записку писал!

Как, как? — начал терять ощущение реальности Роман Иванович. — Ты еще мне, Васильев, скажи, что и Лермонтов к этому событию никакого отношения не имеет.

Естественно никакого! — вполне искренне подтвердил Женька. — При чем тут Лермонтов? Но больше я ничего не скажу.

Больше и не надо, — согласился Роман Иванович. — Единицу ты уже и так заработал.

В классе поднялось что—то невообразимое. Даже Женька, поняв, в чем дело, предался общему веселью.

— Вижу, у вас сегодня слишком весеннее настроение, — мрачно оглядел беснующееся сообщество Роман Иванович. — Повторение оригинальной темы назначаю на следующий урок.

И, взяв под мышку журнал, он энергичной походкой удалился из класса. Почти сразу же после этого прозвенел звонок на перемену. Ясно, что «оригинальная тема» была все равно сегодня обречена.