– О чем? – вроде бы удивился Павел Ильич.

– О чем-то, что можно было бы счесть родовым проклятием?

Павел Ильич серьезно посмотрел на меня, потом как-тонерешительно улыбнулся, а в следующее мгновение уже тихо смеялся.

– Боюсь, что из истории моей семьи романа не получится.Понять не могу, что имела в виду тетя… Знаете, если честно, мне она показалась…немного… не в себе, одним словом.

– Чокнутой, что ли? – хмыкнула Женька.

Павел Ильич нахмурился.

– Я не стал бы называть это именно так, но… иногда одинокиеженщины в ее возрасте очень увлекаются своими фантазиями. Возможно, она что-товообразила… развод, смерть отца, ее собственное здоровье. Она сказала мне, чтоживет на пенсию по инвалидности. Я еще подумал, что надо бы ей помочь.Собирался позвонить, но все руки не доходили.

– Номер телефона она вам оставила?

– Да, мы обменялись телефонами. Но она мне тоже не звонила.

Я точно помнила, что в записной книжке номера телефонаплемянника не было. Или она не успела занести его в записную книжку, или вовсене собиралась звонить.

– А почему вы спросили, не был ли я у нее?

– Из ее квартиры выходил мужчина, – вздохнула Женька.Кажется, разговор ее начал утомлять.

– И что? – не понял Петренко.

– Мы пытаемся установить, кто это был.

– Собственно, я с трудом представляю, чего вы хотите? –задал он вопрос, а я подумала: «Странно, что он не задал его раньше».

– Пытаемся найти вашу тетю, – вторично вздохнулаподружка.

– Возможно, она не заинтересована в том, чтобы вы ее нашли.

– Возможно, – согласилась я. – Тогда письмо писатьне следовало. Вы же должны понимать, что ситуация странная: это письмо и еевнезапное исчезновение.

– Ах, ну да, вы же пишете детективы, – усмехнулся он,но тут же посерьезнел. – Конечно, то, что ее нет уже… неделю, вы сказали?В самом деле странно. Но… она могла уехать куда-то, а соседи и знакомые не в курсе,потому что она просто забыла им сказать. Или не захотела.

– Однажды она уже отлучалась на три дня, – кивнулаЖенька. – Как раз после похорон.

– Вот видите. А куда отлучалась?

– Понятия не имеем.

– Жаль, – вздохнул он. – Будем надеяться, что стетей все в порядке и она вскоре появится.

Эту фразу я сочла сигналом, что разговор окончен. ОднакоПетренко вроде бы никуда не спешил, предложил еще чаю, но я от чая отказалась,поднялась и кивнула Женьке.

– Павел Ильич, извините, что отняли у вас время.

– Что вы, речь идет о моей тете. Кстати, как вы считаете,может, мне следует обратиться в милицию? В конце концов, человек непоказывается дома… Хотя не знаю, что скажу им…

– Не беспокойтесь, в милиции мы уже были, – ответилаЖенька. Он чуть приподнял брови и изрек: «Н-да?», после чего кивнул. –Соседка заявление написала.

– Неужели все так серьезно? – развел он руками. На этомы ничего отвечать не стали и направились к выходу. – Я вам оченьблагодарен, – вдруг заявил он. – В наше время не часто встретишьлюдей, готовых откликнуться… – На что мы там откликнулись, я так и не узнала,потому что Петренко резко сменил тему: – Я вот что подумал: а не поужинать линам вместе? – Взгляд его, обращенный ко мне, а затем и к Женьке, прозрачнонамекал, что ничего общего с благодарностью его предложение не имеет. –Как вы? – застенчиво спросил он; застенчивость ему так же удавалась, какЖеньке скромность.

– Если муж возражать не будет, я не против, – кивнулая. Женька закатила глаза, но тут же улыбнулась еще шире.

– Надо подумать, – пропела она. На раздумье ушло ровночетыре секунды, после чего она кивнула: – Идея в самом деле не плоха.

– Тогда я вам позвоню, если не возражаете. Вы ведь звонилимне с мобильного? Следовательно, ваш номер у меня есть.

Он вместе с нами вышел в приемную и проводил до двери.

– Чего ты сунулась со своим мужем? – зашипела Женька,когда мы оказались в коридоре.

– Для тебя старалась, – съязвила я.

– Да? Ну тогда спасибо. – Женька почесала нос ипосмотрела на меня с сомнением. – Как он тебе?

– Красавец.

– Я серьезно.

– Серьезно красавец.

– А насчет всего остального?

– Бабник.

– Печально, но это почти вне сомнений. Одни секретарши чегостоят, небось трахает их по очереди. Блин, время только зря потеряли. Петюнюпридушу, – буркнула она.

– За что?

– За то, что не сказал, кто здесь заправляет. «Работает вфирме», – передразнила Петю Женька. – Вот поросенок. Хотел поставитьнас в идиотское положение.

– Вряд ли.

– Не защищай супостата. Значит, так. Павел – мужчина оченьдаже ничего, опять же на ужин хотел пригласить, за что боженьке спасибо, однакодля нашего дела он, боюсь, совершенно бесполезен.

Я пожала плечами.

– Чего молчишь? – не унималась Женька.

– С годовым бюджетом, который парень нам озвучил, битый час потратитьна разговор с какими-то девицами…

– Мы красавицы, – обиделась Женька.

– Само собой. Но все равно странно. Допустим, так легко навстречу он согласился потому, что у него с твоим Альбертом дела, – кстати,узнай какие на всякий случай. Но, сообразив, с чем мы пожаловали, он был простообязан нас поскорее выставить.

– Вдруг в нем сильно развиты родственные чувства? Что,бабник не может быть хорошим семьянином? Ой, что-то я не то сморозила… дедушкулюбит, портрет в кабинете держит.

– Вот именно. Это тоже странно.

– Почему? Там президент, мама и дед, по-моему, хорошаякомпания. Ты же помнишь, что он рассказывал: собирался навестить деда, но несобрался, тот взял да и помер, у Петренко чувство вины, то да се… ну и поставилфотку. И с нами трепался, потому что видел в этом свой долг. Хороший парень,одним словом.

Я пожала плечами, не зная, что возразить. Потом покосиласьна Женьку:

– Ты пойдешь с ним ужинать?

– Конечно. Должна же я пристроить себя в хорошие руки.

– А эти девицы?

– Уволю, – ответила Женька.