Психоанализ вдохновил таких философов, как Юрген Хабермас (Habermas, 1968), на то, чтобы конструктивно интегрировать философскую герменевтику и психоанализ.

Соответственно, все происходящее в психоанализе в Германии ни в коем случае не ограничивается исключительно областью медицины. Влияние психоанализа, возможно, даже сильнее, чем на медицине, сказывается на социологии, политологии, педагогике и философии, достаточно напомнить такие выдающиеся труды, как «Авторитарный характер» Адорно, Френкеля-Брунсвика, Левинсона и Сэнфорда (Adorno, Frenkel-Brunswik, Levinson & Sanford, 1950), работы Герберта Маркузе (Marcuse, 1955) и Норберта Элиаса (Elias, 1969). Благодаря междисциплинарному диалогу психоанализ поставляет новые идеи для смежных научных областей, которые сами в свою очередь обогащают психоанализ (Kutter, 1997).

Сегодня вряд ли найдется хотя бы одна научная дисциплина, на которой не сказывалось бы влияние психоанализа. Так, в 1972 г. Йорик Шпигель опубликовал книгу по теологии «Психоаналитические интерпретации библейских текстов» (Spiegel, 1972), а в 1978 г. в книге с многозначительным названием «В два раза яснее» (Spiegel, 1978) он показал глубинные измерения библейских текстов как с теологической, так и с психоаналитической точки зрения. Фрейдовская критика религии нашла в теологии своих критически мыслящих толкователей: с евангелической стороны это Йоах им Шарфенберг (Scharfenberg, 1968), а с католической – Ганс Кюнг (Küng, 1987); они успешно использовали фрейдовский психоанализ для объяснения теологических вопросов (Raguse, 1993).

В настоящее время существует достаточно много психоаналитических интерпретаций художественной литературы, например принадлежащие перу Петера Деттмеринга. Кроме того, многочисленные «художественные психопатографии», в которых предметом анализа становятся, например, драмы Августа Стриндберга, романы Оноре де Бальзака, баллады Конрада Фердинанда Мейера, «Смерть в Венеции» Томаса Манна, болезнь Флобера, доказывают возможность плодотворной психоаналитической интерпретации литературы.

Другие науки, такие как психология, социология или лингвистика, напротив, ставят под сомнение достижения психоанализа. Но при этом психоанализу не стоит бояться конструктивной критики со стороны далеких от него наук, ведь они, пользуясь собственными методами, пытаются открыть для себя психоанализ; так, например, социологи говорят о «латентных смысловых структурах» (Oevermann, 1993), а лингвисты – о «латентных речевых структурах» (Keseling & Wrobel, 1983). Другие лингвисты и ученые, занимающиеся теорией коммуникации (Ehlich et al., 1990; Flader et al., 1982), в своих лингвистических исследованиях текстов, представляющих записи психоаналитических интервью и балинтовских групп, выявляют, каким образом бессознательные процессы подчиняют своему влиянию не только происходящее во время психотерапии, но и повседневную жизнь. От такой конструктивной кооперации можно ожидать очень интересных результатов.

Райнер Краузе (Krause, 1997–1998) проверяет психоаналитическую концепцию переноса и контрпереноса, проводя тонкие эксперименты; тем самым он вносит конструктивный вклад в кооперацию психологии и психоанализа (Krause & Lütofl, 1988). Во Франкфурте-на-Майне эффективно использовались возможности их взаимовыгодного сотрудничества: с помощью анкетирования удалось собрать психометрические данные о тревоге, агрессивности, механизмах преодоления проблем и самочувствии как до, так и после проведения психоаналитической краткосрочной психотерапии. Кроме того, проводилось групповое психоаналитическое лечение пациентов с инфарктом миокарда и индивидуальная терапия пациентов, перенесших операцию по поводу рака груди (Kutter, 2004). Психоанализ находится «на пути к тому, чтобы стать эмпирически обоснованным методом» (там же).

Сегодня в нескольких университетских центрах эмпирически исследуются результаты психоаналитического лечения (Rudolf, 2004). Причем проекты, всесторонне исследующие катамнезы, объективно доказывают эффективность оспариваемого многими «дальнобойного анализа», проводимого с высокой частотой сеансов (не менее четырех в неделю) в течение длительного срока (Leuzinger-Bohleber & Stuhr, 1997; Stuhr & Beutel, 2001; Rüger, Stuhr & Beutel, 2002).

Психологи, напротив, мало используют возможности получения с помощью психоаналитического интервью ценных данных конфиденциального характера по отдельным случаям. Психоаналитики, со своей стороны, посредством психоаналитического интервью внесли свой вклад в понимание психологии некоторых психических расстройств.

В главе II в рамках изложения истории психоаналитических идей были представлены различные психоаналитические модели развития. Теперь мы попытаемся сравнить эти модели с другими теориями развития и выяснить их возможные взаимосвязи. Такая интеграция психоаналитических и эмпирических теорий развития весьма сложна из-за большой разницы в методологических и методических предпосылках, ведь в основе психоаналитической теории развития лежит психоаналитическая ситуация переноса и контрпереноса. Многие авторы указывали на то, что психоанализ сталкивается с необходимостью реконструировать переживания и мышление младенца, опираясь на непрямые данные о психопатологии взрослых пациентов, и потому существует опасность объяснения поведения ребенка с точки зрения мотивов и поступков взрослых, равно как и необоснованной психопатологизации младенческого возраста. И наоборот, перед учеными, проводящими эмпирические исследования младенцев и наблюдающими за маленькими детьми, стоит задача создания метода, адекватного предмету исследования (в том числе для оценки бессознательных переживаний, процесса мышления, внутренних объектных отношений и т. д.).

Особую роль в формировании общей психоаналитической теории играет психоаналитическая теория развития. Психоанализ всегда претендовал на создание не только психогенетической теории психического развития человека, но и теории психопатологии; можно даже сказать, что теоретическое положение об отнесении нормальных психологических и психопатологических феноменов к самому раннему периоду жизни человека имеет определяющее значение для психоанализа. Поэтому в психоанализе теория личности и теория болезней – это всегда еще и теория развития. Она исследует условия формирования (а также происхождение) стадий инфантильной сексуальности, становление нарциссизма, объектных отношений, проявления половой идентичности, процессов символизации и ментализации, аффектов, а также развития трех психических инстанций – Оно, Я и Сверх-Я. Ввиду сложности затрагиваемых тем их можно излагать только по отдельности. Психоаналитическая теория развития с самого начала получала подпитку из двух источников: из анализа взрослых пациентов и происходящих в ходе этого анализа реконструкций, а также непосредственно из наблюдения за детьми и подростками. За последние десятилетия к этим источникам добавились новые – исследования младенцев, а с недавнего времени и нейропсихоанализ (Solms, 1996, 2006). Из-за разницы в методических и методологических предпосылках неудивительно, что данные, получаемые из самых разных источников, а также обобщающие их теории зачастую не согласуются друг с другом. Поэтому перед психоаналитической теорией развития встала задача рассмотреть и исправить эти расхождения.